Мик Джаггер
Шрифт:
Толпы читателей — во всяком случае, читательских отпрысков — полюбили «Стоунз», и британской национальной прессе, которая, подобно викторианскому синему чулку, шарахалась от их причесок и «грязи», пришлось сочинять, что бы сообщить о них хорошего. Даже Эндрю Олдэм не продиктовал бы формулировки лучше, чем та, что в итоге родили на Флит-стрит. «На вид это мальчишки, которых любая уважающая себя мать запирала бы в ванной, — писала „Дейли экспресс“. — Пять жестких молодых лондонских музыкантов — толстые губы, бледные щеки, неухоженные патлы… но теперь, когда „Битлз“ говорят со всеми поколениями, „Роллинг Стоунз“ заговорили от имени подростков». Морин Клив из лондонской «Ивнинг стандард» — одна из первых колумнисток национальной прессы, взявшая интервью у «Битлз», — написала о «Стоунз» брезгливо, что было стократ дороже пятизвездочного обожания: «Они изуродовали музыкальный
Остальные журналисты наперегонки ринулись перепевать шпаргалки Олдэма, изображая «Битлз» — но не рискуя l`ese-majest'e [109] и неизбежным падением тиражей — чуточку слишком степенными и традиционными, а «Стоунз» — их непревзойденными соперниками на переднем крае. Поклонникам двух групп приписывались взаимная неприязнь и непримиримость, как болельщикам соперничающих футбольных команд (хотя в действительности аудитории во многом перекрывались): одна половина стадиона болеет за честный, пристойный, ласковый Север, другая — за циничный, самодовольный и наплевательский Юг; семейные ложи стоя аплодируют мелодичности, обаянию и гигиене, хулиганская галерка славит грубость, угрюмость и парикмахерский беспредел. Несколькими месяцами ранее стриженные под «Битлз» школьники по всей стране не допускались к занятиям; теперь одного парня, постригшегося под Джаггера, исключили из школы и приняли обратно, когда он «постригся почти как „Битлз“».
109
Оскорбление монарха (фр.).
Raison d’etre [110] любой поп-звезды мужского пола, от «Битлз» и Элвиса до Фрэнка Синатры и Руди Вэлли, — сексапильность. Величайшая имиджевая удача Олдэма в том, что он изобразил «Стоунз» сексуальной угрозой. В марте аудитория (по большей части мужская) «Мелоди мейкер» узрела шапку, искусно скормленную газете Олдэмом: «ВЫ ОТПУСТИТЕ СВОЮ СЕСТРУ ГУЛЯТЬ С „РОЛЛИНГ СТОУНОМ“?» «Экспресс» угодливо усугубила: «ВЫ РАЗРЕШИТЕ СВОЕЙ ДОЧЕРИ ВЫЙТИ ЗАМУЖ ЗА „РОЛЛИНГ СТОУНА“?» По всей Средней Англии внутреннему взору обитателей приличных домов предстали кошмарные виденья. Не требовалось уточнять, который из «Роллинг Стоунз» представляет наибольшую опасность для добродетели всех этих сестер и дочерей. Со времен Джакомо Казановы в Италии восемнадцатого столетия не бывало страшилы-соблазнителя сопоставимых масштабов.
110
Смысл жизни (фр.).
На гастролях — в поездках с концерта на концерт, по-прежнему совершенно законопослушных и ненавязчивых, — группу публично оскорбляли и высмеивали, выгоняли из гостиниц, отказывались обслуживать в ресторанах, пабах и магазинах, порой даже метелили. В Манчестере после первого эфира «Самых популярных» музыканты пошли в китайский ресторан, выпили аперитивы, а потом час просидели, дожидаясь еды. Когда они встали, щепетильно заплатив за выпивку, повар вылетел из кухни и погнал их за дверь, размахивая мясницким тесаком. Во время гастролей The Ronnetes концерт в кинотеатре «Адельфи» в Слау закончился так поздно, что из ресторанов открыт был только кафетерий в аэропорту Хитроу. Они сидели, жуя пластмассовую еду, и тут на них заорал дородный американец за соседним столиком. Мик, что само по себе поразительно, подошел возразить, получил по лицу и упал навзничь. Кит попытался ему помочь, но тоже был сбит с ног. До современной системы охраны аэропортов было еще далеко, и газетчики об инциденте не пронюхали.
На концертах «Not Fade Away» доводила аудиторию до исступления — странная судьба выпала скромному гимну прерий Бадди Холли. Песня была их лучшим концертным номером — благодаря не столько вокалу Мика, сколько гармошке Брайана. Белокурая восковая фигура словно оживала — Брайан горбился над микрофоном, жмурясь под челкой и поводя плечами, точно в буквальном смысле слова раздувал угли своего лидерства.
Умозрительный поп-музыкальный конфликт британского Севера и Юга достиг апогея в своей битве при Геттисберге — на «Балу безумных модов»: в ходе прямой трансляции из «Имперского бассейна Уэмбли» «Роллинг Стоунз» нос к носу столкнули со сливками мерсийского бита,
После сета они проторчали на подиуме еще полчаса, отбиваясь от абордажа, а тем временем на улице рокеры-байкеры, архивраги модов, затеяли потасовку, в результате чего тридцать человек забрали в полицию. Здесь, в отличие от настоящего Геттисберга, Юг одержал оглушительную победу над всеми соперниками, кроме одного. «С точки зрения массовой популярности, — написал штатный корреспондент „Мелоди мейкер“ Рэй Коулмен, — „Стоунз“ уступают только „Битлз“».
Но одними концертами эту победу не удержать. Чтобы обскакать мерсийский бит и взаправду конкурировать с битлами, «Стоунз» требовалось выпустить сингл не хуже, чем «Not Fade Away», а затем — такова скорость метаболизма в поп-чартах — выпускать синглы в среднем раз в три месяца. Поиск песен, которые можно было петь, не поступаясь блюзовыми идеалами и не подрывая тщательно выстроенного имиджа плохих парней, с течением времени усложнялся.
Число вариантов сократилось, поскольку четыре потенциальных сингла разом вышли на миньоне: «Bye Bye Johnny» Чака Берри, «Poison Ivy» The Coasters, «Money» Барретта Стронга и «You Better Move On» Артура Александера; эту последнюю Мик неизменно объявлял как «наш медляк» и пел в нехарактерно задушевном, жалобном даже ключе, хотя подтекст «отвали» по-прежнему читался очень ясно. Миньоны, выпускавшиеся на 45 оборотов в минуту в глянцевом конверте с картинкой, на британском рынке по важности не уступали альбомам и числились в отдельных чартах. Первый миньон «Стоунз» не просто взлетел на первую строчку, но к тому же добрался до пятнадцатой позиции в чартах синглов.
Очевидное решение — кончать с каверами и начать писать свое, как с блистательным успехом делали два главных битла. Благодаря Джону Леннону и Полу Маккартни сочинение песен перестало быть священной прерогативой «улицы жестяного дребезга», рифмующей «кровь» и «любовь»; пробовать писать свое имел теперь право любой, сколь угодно необученный британский поп-музыкант. Если получится, в неотвратимый, казалось бы, день, когда слушатели устанут глазеть на музыканта, он сможет целиком посвятить себя сочинительству. Даже Леннон и Маккартни на пике завоевания Америки утешались этой гарантией.
До той поры Мик не видел себя автором и уж тем более участником сочинительского дуэта, который в один прекрасный день встанет в один ряд с Ленноном и Маккартни. Идею подал Эндрю Олдэм, и руководствовался он отнюдь не саморазвитием Мика. Дело было в том, что он, как менеджер и пресс-агент, целыми днями увлеченно компрометировал «Стоунз»; будущий Фил Спектор между тем скучал, работая в студии с «каверной группой», и его раздражала необходимость платить отчисления авторам песен.
В феврале он величественно проинформировал «Рекорд миррор», что к осени станет «самым влиятельным независимым музыкальным продюсером Великобритании». Поскольку одни только «Стоунз» такого титула не оправдывали, он деятельно искал других музыкантов, которые войдут в его звукозаписывающее стойло а-ля Спектор, — и одного уже нашел. Он подписал Клео Силвестер, которая полтора года назад прослушивалась на бэк-вокалистку «Стоунз», а потом крутила с Миком платоническую любовь и разбила ему сердце. Собственно, Мик и порекомендовал ее Олдэму, хотя сам до сих пор так переживал разрыв, что дружить с Клео не мог.
В исполнении Клео Олдэм выпустил старый хит The Teddy Bears «To Know Him Is to Love Him» — первую запись и первый продюсерский успех настоящего Фила Спектора. На оборотной стороне записали инструментал «There Are but Five Rolling Stones», сыгранный «Стоунз», но помпезно приписанный «Оркестру Эндрю Олдэма». Поп-карьера у Клео не задалась, но впоследствии она стала актрисой и получала премии; в частности, она сыграла в моноспектакле о Мэри Сикоул, «чернокожей Флоренс Найтингейл» времен Крымской войны.