Микеланджело из Мологи
Шрифт:
– Арестовывайте.
Затем немного помолчал и попросил:
– Если не трудно, чтобы мне не ездить к Вам в Москву знакомиться с делом, позвольте потом здесь, в Рыбинске, посмотреть тетрадь в натуре, а то на фотографиях не все четко видно. Только Сталин может спасти Мологу.
Заручье10)
Примечания.
50. Шлагетер - один из активистов зарождавшегося в Германии националистического движения. Расстрелян в Руре в 1923 году. Карл Радек фактически возвел Шлагетера в герои, произнеся в его память речь, одобренную Сталиным и Зиновьевым, в которой выразил убеждение в том, что "подавляющее большинство националистически настроенных масс примыкает не к лагерю буржуазии, а к лагерю рабочих". Таких же взглядов придерживались и руководители Коминтерна. В целях развала Веймарской республики и создания благоприятных условий для социалистической революции, когда "сотни шлагетеров примкнули бы к лагерю
51. Ниже приведены некоторые выдержки из Юркиной тетради. Именно эти записи впоследствии легли в основу предъявленного ему обвинения.
Различия между фашизмом и социализмом не носят принципиального характера. Философская основа обеих систем едина: человек - существо вторичное по отношению к целостной коллективной реальности - государству. В принятии этой истины истоки трудового энтузиазма. Истоки самопожертвования. Истоки патриотизма. Человек принадлежит государству душой и телом. И только эта принадлежность придает смысл его ограниченному пространственно-временному бытию, соединяя его с бесконечным бытием государства. В хаосе современных либеральных идей, ставящих индивидуумов выше коллективов, низводящих понятия нации, класса и т.п. до уровня искусственных договорных, вторичных форм, фашисты и коммунисты единственные, кто способен еще противостоять всеобщему одичанию. На этом фоне разница в подходах к практике строительства глобальных вечных государств у нас и в Германии или в Италии не является принципиальной. Здоровые силы планеты должны искать пути к консолидации. Различия в практике строительства глобальных систем - по классовому или национальному признаку - не должны заслонять единства наших целей. Не поспешили ли мы отказаться от "Курса Шлагетера"?. Упорствуя в спорах о вторичном (что ценнее: классовая или национальная солидарность?), мы оттягиваем миг окончательного очищения планеты от прогнивших либеральных идей. Чем скорее мы осознаем общность наших основ и целей, чем скорее договоримся, тем скорее сможем установить на планете единый мировой порядок.
Террор социалистический (классовый) или фашистский (националистический) - неотъемлемая прерогатива государства по отношению к тем гражданам, которые отказываются признать на практике свое бытие вторичным по отношению к бытию государства. Только тот, кто отказался от своей "самости", признал себя частью государственного целого, может считаться подлинным гражданином.
Социализм как система более устойчив, чем фашизм. Освободив своих граждан от владения банками, заводами, землей и т.д., законодательно запретив предпринимательскую деятельность, большевики уничтожили основы для зарождения главных внутренних врагов системы - частных собственников. Все большее число жизненно важных ценностей (жилье, работу, образование, медицинскую помощь и т.д.) человек получает от государства, становится зависимым от государства и таким образом становится более управляемым и предсказуемым в своем поведении. В Германии такого уровня единения достичь труднее. Гитлер пытается исправить это положение. Экспроприировал имущество у евреев, национализировал ряд предприятий. Но этого еще явно недостаточно. Без освежающего шквала социальной революции, он никогда не сможет создать такую же однородную, легко поддающуюся управлению массу граждан, какую сумели создать мы в своей стране. В этом смысле опыт нашей страны может стать для Германии бесценным. Мы должны протянуть руки помощи друг другу! Мы нужны друг другу!
Хайль Сталин!!! Да здравствует Гитлер!!!
52. Испанская фаланга - фашистская партия в Испании. Была основана в 1933 году. В 1937 году после объединения с рядом мелких профашистких партий и группировок стала называться "Испанская фаланга традиционалистов и хунт национал-синдикалисткого наступления". Распущена в апреле 1977 года.
53. Статья 58.1 - Контрреволюционная деятельность. Измена родине. Приговоры по этой статье, как правило, были расстрельные. Статья 19 УК позволяла трактовать подготовку к противоправному действию (намерение) как само действие. "Мы не отличаем намерения от самого преступления, и в этом превосходство советского законодательства над буржуазным" ("От тюрем к воспитательным учреждениям" Сборник Уголовной Политики, под ред. Вышинского. Изд-во "Советское законодательство", М, 1934, стр.36.) Цитируется по книге А. И. Солженицина "Архипелаг ГУЛАГ".
Глава девятнадцатая
Все в мире имеет свой конец и свое начало. Количество переходит в качество. Противоположности объединяются. Отрицание отрицается...
Еще недавно казалось, что нет у советской власти более надежного защитника от внутренних и внешних, тайных и явных врагов, чем генеральный комиссар государственной безопасности, нарком внутренних дел, нарком водного транспорта, секретарь ЦК ВКП(б), председатель КПК при ЦК ВКП(б), член ВЦИК, депутат Верховного Совета Николай Иванович Ежов. Но вот прошло чуть более трех лет с начала его головокружительной карьеры, наступил год 1939-ый, и, в полном соответствии с законами материалистической диалектики, советское государство отторгло от себя своего кровного сына и верного слугу. Отторгло искренне, с гневом, с презрением. И те же простые советские люди, которые еще совсем недавно слагали песни о "ежовых рукавицах", выносили на первомайские демонстрации портреты легендарного наркома, теперь с новым энтузиазмом, как три года назад, когда был разоблачен предшественник Ежова, враг народа Генрих Григорьевич Ягода, восславили своего заступника, вождя мирового пролетариата Иосифа Сталина.
Над тюрьмами и лагерями, над городами и селами нашей необъятной Родины взошла звезда человека твердых коммунистических убеждений - Лаврентия Павловича Берии.
Спустя пару месяцев после прихода к власти нового наркома из тюрем и лагерей стали выходить на свободу тысячи заключенных, томившихся там без предъявления им каких-либо обвинений, без суда и следствия. Среди удостоившихся наркомовской милости оказался и Анатолий Сутырин.
Ошеломленный уже нежданным подарком судьбы, теплым весенним воздухом, гвалтом грачей он вышел из ворот Бутырской тюрьмы. Прикрыв козырьком ладони глаза от ярких солнечных лучей, подслеповато щурясь сделал несколько шагов вперед. Остановился. Сделал еще шаг... Голова пошла кругом. Он развернулся, протянул руку, чтобы опереться о тюремную ограду и неожиданно почувствовал, как его пальцев коснулись маленькие, нежные пальцы знакомой Настиной руки. Он подался им навстречу, исхудавшее тело качнулось в сторону и сразу нашло опору в кольце тонких девичьих рук. Анатолий ткнулся лицом в пахнувшие весной волосы Насти и замер.
Прошел миг, а может, вечность.
– Ты никуда, ни с какими Евами не будешь больше от меня уезжать, наконец сказала она. Отстранила Анатолия от себя. Поднявшись на носочки, поцеловала в небритую щеку, взяла крепко за руку и повела за собой.
Спустя несколько минут в вагоне поезда метро она шепотом стала вводить его в курс событий, происшедших с ней лично и с их общими знакомыми за то время, пока Анатолий находился в тюрьме. Рассказала, что вот уже полтора года как, благодаря хлопотам товарища Блинова, она получила комнату, двенадцать квадратных метров в большой коммунальной квартире на Арбате, что Леонид Дормидонтович помог ей поступить в Московское художественное училище в класс к Николаю Петровичу Крымову 54), но она оказалась никуда негодной ученицей, бросила учебу и пошла работать шлифовальщицей на станкостроительный завод. На заводе к ней относятся хорошо, но платят мало, так как она числится ученицей.
Анатолий слушал Настю, но содержание ее слов почти никак не отзывалось в его мозгу. Главное то, что он на свободе, что рядом с ним эта милая, по уши влюбленная в него девочка. (Последнее приятно, но, конечно же, не надолго - она еще слишком молода, чтобы испытывать серьезное постоянное чувство. А жаль...)
– А Леонида Дормидонтовича арестовали. Говорят, из-за того, что он Зайцева под суд отдал, а Зайцева сразу после суда расстреляли.
– Как арестовали?
– наконец очнулся от легкого флера полудремы Анатолий.
– Не знаю. Может, уже выпустили, как тебя...
– Он же такой большой начальник был.
– Ежов с Бухариным совсем большие начальники были. Это ничего не значит.
– А что с Пашей?
– Паша тоже хотел тебя встретить, но его не отпустили с завода. Сейчас очень много работы - надо успеть тридцать плакатов нарисовать к Первомаю. А Тимофей Кириллович и Яков Васильевич умерли.
– Как умерли?
– Они ведь старенькие были. Болели. Яков Васильевич умер два месяца назад. А про Тимофея Кирилловича мне мама написала. Он еще прошлой весной умер. Шел по улице и умер. За Волгой, на Слипе, где всех мологжан хоронят, там и его похоронили.
Сраженный лавиной обрушившейся на него информации Анатолий снова почувствовал легкое головокружение. Чтобы не выказывать Насте своей слабости, он с силой ущипнул себе кожу на тыльной стороне ладони. Боль несколько помогла прийти в себя. Однако, надо было уже выходить из вагона и, виновато улыбнувшись, он протянул Насте руку, чтобы она помогла ему встать.
Дома, под укоризненные взгляды соседок ("Такая молодая, а уже водит к себе посторонних мужчин!"), Настя провела Анатолия в свою комнату. Затем сходила на общую кухню, принесла чугунок со щами, пирожки, пончики, разложила все по тарелочкам и, усевшись напротив него за стол, стала наблюдать, как он ест.