Микенский цикл
Шрифт:
– Слыхал ли ты, деус Маур-р-рус, что подлые луканы дер-р-ржат в р-р-рабстве своих же сор-р-родичей, пр-р-ро-дают их за долги в чужие кр-р-рая? А мы – вольные люди, мы – непобедимые бр-р-рутии!..
Распелся! А вот в последней войне эти самые подлые все-таки расколошматили непобедимых. Потому-то меня и позвали – для того, чтобы деус Маурус Великое Копье подсобил. Или...
– Если же ты пр-р-редложишь нам заключить мир-р-р, то этот мир-р-р должен быть поистине спр-р-раведливым – и в нашу пользу, ибо нет такой обиды, котор-р-рую бы не нанесли нам подлые
Я будто бы случайно оглянулся, еще раз полюбовавшись ровным строем моих давнов. Детина в плаще тут осекся, принялся чесать пятерней свою буйную гриву.
Задумался.
Воевать я, конечно, не собирался – ни с теми, ни с другими. Но мирить давних врагов следовало только так – с войском за спиной.
Будь силен!
– Вот я и говорю, деус Маурус, что мир...
Ага, уже не рычит! Только вот беда – мирились брутии с луканами постоянно – и тут же вновь принимались за старое. Тут бы чего ненадежней придумать!
...С этого я и начал – с соглашения о мире. К чему Великое Царство? Пусть каждый живет особо, но не режет соседа. Ссоры разбирал я лично – или посылал Идоменея. Все окрестные племена уже год как отложили копья в сторону – кроме этих.
– Так вот я и говор-р-рю, деус Маур-р-рус, что мир-р-р должен быть спр-р-раведливым!
Все-таки рыкнул напоследок! Но это ничего, а вот что луканы скажут?
– Луканы говорят, ванакт, что мир должен быть поистине справедливым – и в их пользу, ибо нет такой обиды, которую бы не нанесли им подлые брутии.
– Ясно, Ром!
– Тут такое дело, ванакт. Это два союза. Живут не очень дружно, давно бы, поди, разбежались, но война сплачивает и тех, и тех. Каждую осень брутии нападают на села луканов, чтобы захватить урожай. А зимой луканские вожди собирают молодежь и идут в лес – брутиев гонять. Кстати, луканы часто убегают к брутиям – если подати платить надоедает, а брутии...
– Да-а... А что, у луканов действительно продают людей за долги?
– Продают, ванакт. Но брутии тоже хороши!
– Вот и мири таких! Скажешь им. Ром, что где-то через месяц я вернусь и рассужу всех по справедливости.
– Они не знают, что такое «месяц», ванакт. Я им лучше на пальцах покажу.
Тяжкую службу ты задал мне. Отец Молний!
* * *
– Песню-ю запе-е-евай!
– Мы, давны, всех сильнее! Мы, давны, всех храбрее! У-у-у-у-у! У-у-у-у-у-у!Горы кончились – вместе со звериными шкурами. Теперь слева от дороги негромко шумело море – то самое, винноцветное. Здесь, на западе Италии-эмбаты, уже строили города. Неказистые, за частоколом, с домами под камышовыми крышами, не города даже – городишки. Но все-таки!
– И днем, и темной ночью Мы рвем врагов на клочья! У-у-у-у-у! У-у-у-у-у-у!Мы спешили – Эней Анхизид звал на помощь. Гонец рассказал, что владыка дарданский в последнее время начал прихварывать – да так, что даже плакать почти перестал. Видать, плохи у бедняги дела! На Одиссея надежды мало, говорят, все тоскует, все на море смотрит. А одному Чужедушцу не справиться.
– Мы – бравые ребята! Мы – вольные волчата! У-у-у-у-у! У-у-у-у-у-у!И все-таки большое войско я брать не стал. Война – дело дурное. И безнадежное. Сегодня победишь, завалишь трупами поле, а завтра (послезавтра, через десять лет) сыновья тех, кого ты убил, соберутся, чтобы отомстить за отцов. Да и не хотелось воевать, когда вокруг Золотой Век! .Много ли чести бросить сверкающую бронзой фалангу на тех, кто даже медь плавить не умеет? Все равно что детей бить!
– Пусть ждут враги нас в гости! Обгложем мы их кости! У-у-у-у-у! У-у-у-у-у-у!Я вновь поглядел на близкое море, усмехнулся. Надо бы вспенить веслами воду! Давно хотелось вокруг Италии-сапога сходить, к шардана на их остров (его мы так и зовем – Шардания) заглянуть. Звали! А если Номос и вправду открыт с двух сторон, то самое время посылать вдоль всего побережья сторожевые кимбы. Береженого и Отец Молний бережет!
...Все эти годы никто из нас не пытался вернуться в Элладу. Большинство просто боялось, ведь за винноцветным морем мог снова начаться Океан! А мы, те, кто знал о Номосах, помалкивали. Но теперь, кажется, наш покой подходит к концу...
– Не выходить из строя-я! Ровнее, ровнее, идти в ногу-у!
– У-у-у-у-у-у!
* * *
– Освоился ты здесь! – хмыкнул я, поудобнее устраиваясь в огромном цельносрубленном кресле.
– Ага! – вяло откликнулся Любимчик. – Хороший дом, хоть и деревянный. И вино тут хорошее, лучше нашего. Попробуй!
Вставать он, впрочем, не стал – бурдюк босой пяткой ко мне пододвинул.
«Тут» – это в Лации, в Лавинии-городе, где правит великий регус (и деус!) Эней Основатель. Плаксой себя именовать дарданец строго воспретил,
– И чего ты здесь делаешь, Одиссей? – поинтересовался я, прикладываясь к бурдюку.
...Неплохое винцо!
– А ничего не делаю, – сообщил рыжий и потянулся. – Ежели спросят – совет дам...
Все ясно! Эней правит, Протесилай ему помогает, а Любимчик советует. Каждый при своем!
– Меня тут, Диомед, Янусом Двуликим называют, – в голосе Лаэртида промелькнуло что-то напоминающее гордость. – На воротах мою рожу гвоздями приколотили – деревянную!
– Если деревянную – это еще ничего, – рассудил я. – Могли бы и по-другому. Так чего там с Энеем? Меня к нему даже не пустили...