Микки-7
Шрифт:
Отлично. Приехали.
— Работа, сэр?
— Да, — кивает он. — Если предположить, что впредь наши новые друзья будут сидеть в своих туннелях и держаться подальше от нашего купола — а я надеюсь, мы можем это предположить, — то нам всем пора вернуться к обеспечению выживания колонии. Вы так не думаете?
Я откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди.
— Да, сэр. Полагаю, вы правы.
— Хорошо, хорошо. Я уверен, вы и сами догадались, что производство этих двух… устройств пробило изрядную брешь в нашем резерве антивещества. Пополнить запас топлива в обозримом
— Да, — говорю я, — не нужно.
Командор наклоняется ко мне, облокотившись на стол, в этот момент он больше похож на продавца, пытающегося заключить сделку.
— Половина антивещества, которое мы изъяли из двигателя, конечно, потеряна безвозвратно. Тут уже ничем не поможешь. Однако жизненно важно, чтобы антиматерия из того устройства, которое вы принесли обратно, вернулась в хранилище.
Ах, вот оно что.
— Вы ее достали оттуда, — говорю я, — вам и возвращать. Просто проделайте все то же самое, только в обратном порядке.
Теперь Маршалл пытается состроить огорченный вид, но у него ничего не получается.
— К сожалению, это невозможно. Мы добыли элементы топлива, используя обычный приводной механизм подачи. Уверен, вам известно, что он работает только в одном направлении. Механизма наружной загрузки пузырьков в активную зону не существует. Боюсь, это придется проделать вручную, изнутри.
Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.
Какова сила нейтронного потока в хранилище антивещества? Не помню, чтобы Джемма мне об этом рассказывала, но, полагаю, цифры очень велики.
— Не волнуйтесь, — говорит командор, — я не буду просить вас выгружать сознание ни до, ни после. Вы ничего не запомните.
— Никакой выгрузки данных?
Он кивает:
— Совершенно верно.
— Знаете, я не загружался с того времени, как в последний раз вышел из бака. Если я последую вашему совету, получится, будто этой части меня никогда не существовало.
— Ерунда, — отмахивается Маршалл. — Эта ваша часть, как вы ее называете, спасет колонию. И мы будем помнить об этом, даже если вы забудете. — Он смотрит на свои сложенные руки, а когда снова поднимает взгляд, в нем мелькает нечто вроде искренней теплоты. — Понимаю, что вы слышите такие слова не слишком часто, но правда заключается в том, что вы уже не раз спасали колонию и наверняка еще не раз спасете в будущем. Мы перед вами в неоплатном долгу. От имени всех колонистов я говорю вам спасибо, Микки. Ваше мужество нас вдохновляет.
Микки. Впервые за девять долбаных лет он назвал меня Микки.
Ага, как же, мое мужество их вдохновляет.
Да пошел ты, Маршалл.
Я отодвигаю стул и встаю.
— Нет.
Искренность сползает с лица командора, как маска, почти мгновенно сменяясь чистой яростью.
— Что-о?!
— Нет, — повторяю я. — Я не полезу в реактор. Вы, очевидно, как-то планировали дальнейшее выживание колонии без обеих частей топлива, когда отправили нас в туннели, вот и вернитесь к этому плану. Или отправьте дрон, чтобы замести следы потенциального военного преступления и вернуть бомбу обратно. Или сами выгружайте
Теперь вскакивает и командор; лицо у него темнеет, а глаза сужаются в щелочки.
— Вы сделаете это, — шипит он, — или, бог свидетель, я сотру вашу матрицу и все записи о вас с серверов и собственными руками засуну ваш последний экземпляр в люк для трупов.
Теперь, когда решение принято, тяжесть, которой я даже не осознавал, внезапно падает у меня с плеч. Я будто парю в невесомости.
— Можете стирать мои данные с сервера, Маршалл. Вообще-то я даже попрошу вас об этом, потому что с нынешней минуты ухожу в отставку с должности расходника колонии. Найдите мне замену, если сможете. Хотя, если честно, мне все равно. Но вы меня не убьете, потому что я ваша единственная связь с ползунами, а вы вчера по собственной глупости подарили им бомбу из антивещества. Пусть ваши люди попробуют хоть пальцем меня тронуть — и я сообщу ползунам, что перемирие отменяется.
Он беззвучно открывает рот, закрывает, снова открывает.
Я ничего не могу с собой поделать и разражаюсь хохотом.
— Вы не посмеете, — наконец умудряется выдавить командор, когда я нахожусь уже на полпути к двери.
— Я умирал семь чертовых раз, — бросаю я через плечо. — Это на шесть раз больше, чем нужно. Не рассказывайте мне, чего я не посмею.
Я даже не утруждаюсь закрыть за собой дверь.
— Привет, приятель. Как дела?
Я поднимаю глаза от тарелки со сверчками и бататом. Берто ставит поднос на стол напротив меня и падает на скамейку.
— А, — говорю я, — это ты.
— Ага, — кивает он. — Слышал, ты уволился.
Я пожимаю плечами:
— Вроде того.
— Охренеть! — восклицает он. — Я и не знал, что можно уволиться.
— Нельзя, — говорю я. — Но у меня преимущество: я могу шантажировать Маршалла бомбой из антивещества.
Берто накалывает кусок на вилку, жует и глотает. Я молча продолжаю есть, когда он вдруг замечает:
— Снова перешел на твердую пищу, а?
— Да, — соглашаюсь я. — Мне ведь больше не нужно делиться пайком.
— Ой, — говорит Берто. — Верно.
— Ничего.
Мы продолжаем есть в тишине целую минуту — достаточно, чтобы молчание стало неловким, если бы меня еще заботило.
— Я рад, что ты вернулся, — наконец произносит он.
Я поднимаю на него взгляд.
— Спасибо, наверное. Тебе хотя бы не придется на ходу сочинять для Девятого байки о моей кончине, верно?
Вот это явно его задевает, потому что он морщится.
— Я же сказал, что сожалею об этом.
— Да, — говорю я. — Сказал.
Мы молчим еще полминуты. Я почти доел, а Берто так и не притронулся к своей порции.
— Слушай, — говорит он. — Между нами все… нормально?
Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох, выдох. Когда я открываю их снова, Берто продолжает выжидающе смотреть на меня. Я наклоняюсь к нему через стол. Он тоже наклоняется ко мне.
Я коротко замахиваюсь и бью ему в глаз со всей силы, да так, что обдираю себе костяшку, а у него голова откидывается назад.
— Да, — говорю я. — Все отлично.