Микрошечка
Шрифт:
Вместо этого я легла на диван тут же в кабинете и закрыла глаза. Сон пришел сразу, будто щелкнули выключателем. Точно так же он и ушел. Я открыла глаза и встала, полная деятельной энергии.
Теперь уже без колебаний подошла к окну и распахнула его. В комнату ударило густонастоянным хвойно-травно-цветочным запахом летнего леса. Занималось раннее утро. Я перелезла через подоконник и спрыгнула во двор. Босые ноги мягко окунулись в щекотно-знобящую прохладу росной травы. Закрыла глаза и глубоко-глубоко вдохнула упоительный воздух. Вспомнила, что забыла одеться. Но махнула рукой. Стоит ли в моей ирреальности, где не может
Я нарвала на опушке, недалеко от дома, ромашек и васильков, а углубившись в лес, оформила букет двумя листьями папоротника. Потом просто бродила по лесу "между стеблями травы", наслаждаясь тишиной и покоем. Не ведаю, какой уж там меня "бог исполнил", но я почувствовала, что внутренний протест против чего-то не вполне осознанного, бередившего душу мою в часы после моего (нашего) божественного воплощения, куда-то исчез. Я готова была принимать мир таким, какой он есть. Но обнаружилось, что вопрос именно в том, а каков он есть? Не трудно видеть, что он таков, каким я его сделаю. В более общем случае - каким мы его сделаем. Конечно, в условиях заданности процесса моего уменьшения и наиболее вероятного исчезновения.
Должен ли мой мир повторять Его мир, принятый за реальность? (При этом максимальна иллюзия нашего сосуществования в одном мире) Или надо постоянно напоминать себе, что наши миры на самом деле различны, чтобы не зарываться в иллюзиях?
Я подошла к дому, так и не решив этой дилеммы. Вошла, достала вазу, налила воды, поставила букет и отнесла его в спальню на тумбочку у Его кровати. Мой Зевс еще спал. И его "сонливость" еще одно свидетельство различия наших миров.
Косые лучи утреннего солнца просвечивали сквозь его обнаженное тело, и оно светилось, словно было одной с ним субстанцией. Между прочим, весьма высокохудожественное зрелище. Хотя с непривычки - мороз по коже.
Я подошла к компьютеру и перевела свой мир на "реальность". Бедная природа! Надеюсь, она меня поймет и простит.
А цветы не исчезли. Они уже стали частью реальности.
Из всей этой истории стало очевидно одно: наши миры должны быть такими, чтобы как можно меньше травмировать живущих в разных мирах. То есть, это мой мир должен быть таким.
* * *
Наверное как предмет научных исследований я должна была бы вести хронику своего уменьшения со скрупулезной дотошностью: час за часом, день за днем. Но поскольку исследуются не только мои габариты (за ними следят приборы), а и психические изменения, я обязана, по мере своих возможностей, углубляться и в состояние своей психики. А эти экскурсы никак не совмещаются с реальным временем.. К тому же, если психика стабильна изо дня в день, зачем как магнитофону писать одно и то же. Поворотные точки, вехи на пути - вот что требуется от меня. И достоверность. На том и стоим.
Это я оправдываюсь за временные пробелы в своем повествовании и вызванные ими сюжетные лакуны. Заинтересованный Читатель может посетовать на то, что я опустила "пробуждение Зевса", его реакцию на букет и соответствующие "оргвыводы". Предоставляю Читателю поставить себя на место Зевса. А я, если потеряю бдительность, может быть, где-нибудь между строк и проговорюсь о том, как было на самом деле. Но
А "оргвыводов" не было. Мы с удовольствием вместе работали, как прежде, но больше это не "обмывали". Будни... Букет, конечно, завял вскоре. Но я регулярно его обновляла, насилуя свою несчастную природу. И Зевс понимал меня без слов.
Спали мы вместе. Я не могла лишить его этой иллюзии. Он вел себя достойно. Хотя в подобной ситуации очень сложно определить, что значит "достойно". Скажем так: он был терпелив, нежен и корректен. И ему не понадобилось растолковывать символическое значение букета...
Я понимала, что веду себя, как дура. Но по-другому не могла. Наверное, срабатывал инстинкт сохранения чего-то, что трудно сформулировать при моих убогих литературных способностях. Перед Вами не повесть, а история болезни.
Однако достаточно реверансов. К делу!...
Динамику моего уменьшения проследить оказалось совсем просто. Даже без подсказки чутких приборов. "Радужка" на стеклянной стене с каждым днем становилась все выше. В этом переходном пространстве между мирами не было никаких иллюзий, голограмм, фантограмм и прочих ухищрений для самообмана.
И когда "радужка" оказалась на уровне моих глаз и, не мигая, заглянула куда-то вглубь меня, я поняла, что опять пора. Скоро я не смогу дотянуться до нее и тогда... А что тогда? Тогда мне придется уменьшаться в этом закутке между мирами до тех пор, пока разрешающая способность техники не окажется бессильной поддерживать иллюзию моего существования. И блестящий эксперимент моего любимого гения закончится.
Но я думала не только о нем. Мне тоже было любопытно, что же дальше? Где предел?..
Из очередного ночного путешествия по временам года я принесла осенний букет. Желтые и красные листья, сухие колосья и травы. Проснувшись, мой грустный Зевс вопросительно посмотрел на меня. Конечно, мне было его жаль, но не думаю, что я слишком замучила его. Мое пребывание в этом мире длилось не более двух недель. В нашем возрасте нормальны перерывы и подольше. Другое дело, что это были не обычные недели, а одни из последних наших недель.
– Не кажется ли тебе, что мы слишком эгоистичны?
– ответила я вопросом на его взгляд.
– Что ты имеешь в виду?
– пожал он плечами, спустив ноги на пол и обмотавшись простыней на греко-римский манер. И действительно, стал очень похож на неумытого спросонья Зевса.
– Нашего сына, - объяснила я.
– Мы же от него не отворачивались!
– Ты уверен? Особенно, в последние месяцы...
– Но мы не запрещаем ему приезжать. Сам не хочет.
– Не запрещаем, но и не зовем... Ты уверен, что он не догадывается о происходящем?
– Нет, не уверен..
– А если так, то, скорей всего, он сейчас прислушивается не к голосу сердца, а к тем общепринятым этическим нормам, которые запрещают детям присутствовать при уменьшении родителей.
– Не запрещают, а не рекомендуют... Бывают случаи, когда больше некому присутствовать или нет возможности не присутствовать, - уточнил мой аккуратный и добавил: - И, мне кажется, эти нормы не совсем лишены смысла.
– Возможно, - ответила я, сомневаясь.
– Только почему-то меня до сих пор мучает совесть оттого, что я не была рядом с мамой. Обманывала сама себя, будто не знаю, что происходит.