Миланский черт
Шрифт:
Соня пошла дальше. Сзади послышался шум мотора. Она отступила в сторону и прижалась к стене. Снежинки окрасились в желтый цвет в лучах двух фар. Вслед за этим материализовался и тут же вновь канул во тьму черный лимузин. Но Соня успела узнать машину «il senatore».
Следы шин вели к «Гамандеру», но лимузина перед входом уже не было. У въезда на территорию отеля Паскаль и Дарио играли в снегу, выпавшем так нежданно-негаданно.
За ярко освещенной стеклянной стеной бассейна сквозь
Из отеля вышли супруги Лютгерс. Они были одеты по-походному и делали вид, что не замечают метели. Оба держали в руках палки от воображаемых лыж и сопровождали свои шаги механическими движениями.
Внезапно и так нелепо грянувшая зима, казалось, напрочь отрезала Валь-Гриш от действительности.
Остаток дня Соня хотела провести в своей комнате. У нее не было желания встречаться ни с Барбарой, ни с «маман», ни с Бобом. Но вечером она опять надела ветровку и мокрые кроссовки и вышла из отеля.
Снегопад прекратился, с крыш уже капало. Из печных труб курился дым, и заснеженные дома с горящими окнами напоминали рождественские картинки.
На этот раз над дверью «Каза Кунигл» горел фонарь. Соня постучала, и дверь сразу же открылась, как будто ее уже ждали.
На этот раз Сераина ее узнала.
— Он в том же состоянии, — сказала она. — Вряд ли вам удастся с ним поговорить.
— Я хочу поговорить с вами.
Сераина отступила в сторону, впустила Соню в подъезд и закрыла тяжелую дверь. В доме пахло яблочным пирогом, который остывал на комоде в коридоре. Сераина явно не собиралась приглашать Соню к себе в квартиру.
— У меня мало времени. Ко мне сейчас должны прийти.
— Когда пошел снег, вы сказали, Урсина вытряхивает перину.
— Да, так у нас здесь говорят, когда идет снег в неурочное время.
— Это слова из легенды о Миланском черте.
— Это не легенда.
Соня на мгновение лишилась дара речи.
— Я вас сегодня видела в церкви. Видела, как вы молились. Кто верит в Бога, должен считаться и с чертом.
— А вы не могли бы рассказать мне эту историю? В моей книге вырваны несколько страниц.
— Я жду гостя с минуты на минуту. Приходите завтра. — Сераина открыла дверь, недвусмысленно давая Соне понять, что ей не до нее. — После обеда. Я обедаю рано.
Соня прошла мимо нее на крыльцо.
— Когда моя мать была молодой, ей однажды ночью приснилась Урсина. Она плакала кровавыми слезами, сказала мать. А утром ее черные волосы стали белыми как снег.
Когда она шла назад, вдруг погасли все огни. Улица погрузилась во мрак. Дома ослепли и, не мигая, смотрели черными четырехугольниками окон. Вместе с огнями исчезли и звуки. Бубнивший где-то вверху телевизор резко умолк.
Соня остановилась и поискала в сумке фонарик. Но он остался в комнате. Она двинулась дальше. Почти на ощупь.
На главной улице тоже была непроницаемая темень. В окнах кое-где помигивали свечи и сновали тени.
Соня побежала. Там, где обычно, как пассажирский лайнер в море, сиял окнами «Гамандер», теперь лишь чернел зловещий силуэт.
Но когда она добежала до въезда на территорию отеля, послышался шум запускаемого генератора. «Гамандер» медленно зажег огни, которые, несколько раз моргнув, вошли в нормальный режим и горели ровно.
В деревне по-прежнему было темно.
В эту ночь Соня даже не пыталась уснуть без теместы. Но когда она проснулась, действие таблетки кончилось, а ночь еще нет.
Ей приснилось, что она слышит какие-то звуки. Позвякивание, побрякивание, постукивание — как будто Паваротти порхал по своей клетке. Звуки были настолько явственными, цветными и трехмерными, что она включила свет и прошла в ванную.
Но никакой клетки там не было. Она увидела лишь огарок свечи, которую оставила в раковине на тот случай, если отключат генератор. Его тарахтение все еще было слышно где-то внизу.
Она вернулась в комнату и отодвинула занавеску на окне. В деревне света все еще не было. Но питавшийся от генератора уличный фонарь на автостоянке перед отелем бросал тусклый круг света на мокрую дорогу.
Соне вдруг показалось, что в этом круге она на секунду увидела чью-то фигуру.
10
На следующее утро снег в деревне растаял. Но когда ветер изредка приподнимал завесу тумана, вершины гор поблескивали белизной.
К Соне на утро был записан доктор Штаэль. На этот раз у него не было ни головной боли, ни похмельного синдрома.
— Так что решите сами, какой вид массажа мне сейчас больше подходит, — попросил он.
Соня решила, что нейропсихологу больше всего подходит шиацу головы. Она принялась пальцами обеих рук массировать кожу на голове от лба до шеи. Доктор Штаэль только что принял душ, и его густые седые волосы казались на ощупь мокрой шкурой белого медведя.
Штаэль закрыл глаза.
— Послезавтра я уезжаю, — произнес он через некоторое время.
— Завидую. Я бы тоже не прочь уехать, — ответила Соня.
Он открыл глаза, и их взгляды встретились в перевернутом виде.
— Вот как? А мне казалось, вы уже вошли во вкус…
— Мне тоже так казалось.
Она взяла в каждую руку по пучку волос и легонько потянула их в стороны.
— Перевернутый крест?
Соня взялась за следующие два пучка волос. Не прерывая своих манипуляций, она рассказала ему о втором перевернутом кресте.
— Значит, кто-то продолжил эту историю с того места, на котором закончил сборщик молока?