Миланья. Часть 3
Шрифт:
Терпеть же с каждой секундой становилось всё невыносимее. Девушка невольно кричала, выгибалась, старалась при помощи хоть небольших движений снизить боль. Ничего не получалось. Только хуже становилось.
Как долго продолжалась пытка — Милли не знала. Она давно потеряла счёт времени. Что вокруг происходит — тоже не способна была воспринимать. Всё перед глазами заволокла пелена мучения. Жуткий внутренний огонь испепелял не сжигая.
Где-то вдалеке, будто это не с ней, на руке снова оказался временный жгут. Опять какая-то жидкость введена в вену. Медленно, постепенно боль
— Понравилось? — вдова выглядела довольной. Собачка уже куда-то убежала. Может, животное напугали крики, или же пёсику надоело однообразие картинки. Ведь кроме скорченной от боли девушки в комнате не происходило ничего интересного. Зато вдове, судя по её виду, понравилось. Она сидела на мягком диване, вся в радостном возбуждении. Даже чай и тарелка с недоеденным пирожным отставлены в сторону: так даму завлекло зрелище пытки. — Мне вот очень! Однако хорошенького понемножку. Нужно знать меру. Знаешь, я иногда, бывает, увлекаюсь. Вы все так замечательно кричите! Просто блаженство! Но если во время не ввести антидот, сердце остановится. А так быстро прекратить твои страдания не входит в мои планы.
Глава 13
Милли сидела в своей камере. Она разместилась прямо на полу, прислонилась спиной к стене. Наверху находилось окно. Прохладный ночной ветерок проникал сквозь небольшое отверстие, принося скудное облегчение. Правда, поток воздуха шёл не сразу вниз, а чуть наискось. Но холод от каменной кладки подвального помещения также являлся спасением от жара. Поэтому Милли сидела так, как сидела.
Мадам вызывала её к себе с завидной регулярностью. Чтобы не быть предсказуемой, чёткого расписания не имелось. Вдова могла трижды за день устроить себе шоу, или же целые сутки не трогала девушку. За Милли приходили в любое время: утром, в обед, вечером и даже ночью. Всё зависело от желаний и настроения госпожи. Пытки страшно выматывали. Да что говорить, это же пытки. Ничего другого ждать и не приходилось. В перерывах между экзекуциями Милли отправляли в камеру. Даже кормили, что странно, учитывая, какова её предполагаемая судьба. Всё бы ничего, но с водой дела обстояли туго. После препарата, введённого в вену, жутко хотелось пить. Жажда раздирала горло. Той жидкости, которую приносили с обедом, категорически не хватало.
Милли не считала дни. Не видела смысла. Надежды, что её спасут, не было. Вдова её ни за что не отдаст. По началу Милли очень боялась, что Крафт натворит глупостей. Поддастся эмоциям. Пойдёт на поводу у вдовы и организует вооружённое нападение. Такие действия лорда уничтожат. Миланья это понимала чётко. Однако дни шли за днями, но лорд, судя по поведению вдовы, не нападал. Дама злилась и ещё больше увеличивала дозу препарата, вводимого девушке. Но Милли радовалась. Значит, Крафт сумел сохранить холодный разум. Ей он при любом раскладе не поможет. А вот свою область загубить — это запросто.
— Эй! Отзовись!
Милли услышала чей-то голос. Ей показалось, что возглас адресован к ней, уж слишком близко он прозвучал. Но девушка отогнала эту мысль: на улице часто кто-то проходил, наверняка это местные общаются между собой.
— Эй, ты здесь? — на этот раз голос звучал настойчивей и совсем рядом. Человек, а точнее женщина — это угадывалось по тембру, как будто стояла около самого окна камеры.
Милли нехотя поднялась и попыталась всмотреться. В прямоугольном отверстии виднелся чей-то неясный силуэт. Человек явно присел, чтобы иметь возможность ближе подобраться к камере через окно. Голову женщины покрывал широкий капюшон. Свет падал с улицы сзади на фигуру, из-за чего ни лица, ни волос, ни даже форму черепа не получалось рассмотреть.
— Здесь только я, — решила отозваться Милли. — А кто тебе нужен?
— Ты — Миланья Крафт? — у женщины проскальзывал варварский акцент.
— Да, — ответила Милли, перейдя на варварский диалект. — И я могу общаться на вашем языке. Если так удобнее, можем перейти на этот вариант.
— Нет, — ответила незнакомка на Корсиканском. — Нет смысла. Я не была на родине не один десяток лет. Многое забыла из наших слов. А ты, похоже, правда из Крафтов — образованная.
— Я же уже подтвердила, что я — Миланья Крафт. У тебя ко мне какое-то дело? Владыка ваша что-то хочет? И говори быстрее. У меня почти нет сил. Спасибо вашей владыке.
— Слушай… — незнакомка мялась, подбирала слова. — Ты это… Знала Дженни?
— Да, знала. — при упоминании о бедной девочке больно кольнуло в сердце.
— Можешь рассказать о ней, а? Хоть немного, хоть что-нибудь? Ты скажи, а я воды тебе дам. — с этими словами женщина достала из-под плаща бутылку с живительной влагой и побултыхала содержимое, чтобы пленница могла убедиться в подлинности предложения.
— Я расскажу… Только ты воду сразу дай. Моё горло горит. Бег воды я просто не смогу говорить.
— Нет! Сначала расскажи! — настаивала та.
— Тогда всего доброго. Я же объяснила, что просто физически не могу долго разговаривать.
— Ну… Ну ладно. Держи. — с этими словами незнакомка опустила вниз через прутья окна руку с заветной бутылкой. — Только не обмани. А то я сейчас такой крик здесь подниму. Тебе не поздоровится!
Милли схватила бутылку, открыла и принялась жадно пить. Ёмкость опустела в мгновение.
— Мне и так нездоровится, — сказала Милли, отдавая пустую тару назад. — И если ты поднимешь крик, хуже будет только тебе. Ты же первая нарушила правила, подойдя к заключённому.
— Я… Я… Зачем ты так говоришь? Зачем пугаешь? И… Я же помогла тебе! Ты… Ты ничего не расскажешь?
— Помогла, ха! — хмыкнула Милли. — Ты пришла меня шантажировать водой. Это не бескорыстная помощь. Но стой! — позвала девушка, заметя, что незнакомка собралась уходить. — Про Дженни я расскажу тебе всё, что ты хочешь. Мне дорога память об этой девочке. Думаю, ей было бы приятно узнать, что кто-то среди её земляков ей интересуется. Дженни всё сетовала, что у неё здесь, среди вас, нет друзей. Выходит, есть? Ты знала Дженни?
— Да, да! Я знала Дженни! — заявила женщина с жаром, припав к тюремной решётке. — Расскажи!