Милая, хорошая
Шрифт:
Несколько раз она чуть не упала на скользкой дороге, а потом заставила себя остановиться и отдышаться. Огляделась – она была на незнакомой, скучной улице. Мимо медленно тащился поток машин в дымном сизом мареве.
«Завтра первое марта, – неожиданно и некстати вспомнила она. – Весна! Боже мой, уже весна…» Она засмеялась и вытерла слезы. «Как же я ненавижу этого Селетина – ну прямо сама убила бы его!»
Она достала его подарок – телефон («имиджевая модель, фу-ты ну-ты!»), намереваясь расколотить тот вдребезги. Но вместо этого
Долго никто не отвечал, а потом незнакомый голос ответил:
– Але… Але, я слушаю!
– Простите, это квартира Серафимы Авдейкиной?
– Точно так! Только Симы нет, ее в больницу забрали, она мне вот ключи оставила. Это соседка ее. А вы случайно не Алена?
– Алена… – пролепетала она. Серафима в больнице? Что это значит?..
– Ну да, она предупредила, что вы будете звонить… Упала у нас на лестничной клетке, прямо перед лифтом. Сказала – голова очень кружится. Так вот, диктую адрес…
От неожиданности Алена забыла о своем намерении расколотить телефон вдребезги, и даже ссора с Романом немного отошла на второй план.
После приезда из города Борисова она так и не сумела поговорить с подругой. «В последний раз Сима выглядела очень скверно – вся зеленая была, бледная, один нос торчал… Ох, какая же я эгоистка!» – с запоздалым раскаянием подумала Алена.
Она поймала машину и назвала адрес больницы. Всю дорогу ее трясло от нетерпения, она шепотом ругала московские пробки – водитель даже стал подозрительно коситься на нее.
…Серафима лежала в отделении интенсивной терапии, и Алену не стали к ней пускать.
– Пациентка крайне ослаблена, пока никаких визитов. Мы собираемся перевести ее в другую больницу – вот подлечим только немного. Это не наш профиль, – строго сказал лечащий врач, которого Алена выловила в приемном покое.
– В какую больницу? – сдавленным голосом спросила Алена, готовясь услышать самое худшее.
– В психиатрическую. Вы что, не в курсе?..
– Нет… Да что с ней такое?..
– Вы только не пугайтесь, ничего страшного. Обычная история, в наши дни такое часто случается, – усмехнулся врач. – Вы ей кто?
– Я ее подруга.
– Что, неужели ничего не замечали?
– Замечала, но… Да что с ней такое, в конце концов?.. – нетерпеливо воскликнула Алена, не понимая, при чем тут психиатрическая больница.
– Я же говорю, ничего страшного – расстройство приема пищи. То бишь нервная анорексия.
– Нервная чего?.. Анорексия? – изумленно переспросила Алена и почему-то вспомнила Любу. У всех какие-то проблемы! – Ну да, она сильно похудела в последнее время… Но она ела, я сама ее кормила… Она все ела! И довольно много!
– Она и у нас тоже ест, – хмыкнул врач, почесывая бритый подбородок. – Только потом бежит в туалет и искусственно вызывает у себя рвоту.
– Ну, Фимка… – расстроенно пробормотала Алена. – Ну я тебе задам! Доктор, а отчего это у нее?
– Не знаю, – флегматично пожал тот плечами. – Обычно анорексией страдают девчонки-подростки. Вобьют себе в голову, что должны быть похожи на какую-нибудь кинозвезду… Вообще разные причины бывают. Снижение уровня гормонов в результате сосудистого сбоя, депрессия, повышенный уровень тревожности, чрезмерная опека матери в детстве… Словом, я в этом не специалист. Наше дело сейчас – не дать ей умереть от истощения. У вашей Серафимы – гипокалиемия, она, ко всему прочему, еще и диуретики принимала…
Алена мало что поняла из этих медицинских терминов.
– Чего она принимала? Наркотики?..
– Нет, диуретики! Ну, мочегонные всякие… Слабительные еще. Теперь у нее аритмия, сердечко пошаливает. Вес тела процентов на двадцать ниже нормы.
– О господи… – схватилась за голову Алена.
– Да ничего, выкарабкается! Потом, опять же, в психиатрии ей препараты всякие назначат: антидепрессанты там – прозак и прочее, транквилизаторы… Слышали, наверное, что мы – поколение прозака? – оживившись, с интересом спросил он.
– Нет… – пробормотала Алена. Но утешало одно – Серафима, если врач не обманывает, должна выжить.
Растерянная, вышла она из больницы и позвонила в «Синематеку». Кажется, сегодня смена Николя…
К телефону подошел какой-то новый администратор, который не сразу узнал Алену.
– А, Елена Петровна, пианистка… Нет, Николай Жданько у нас больше не работает, уволился буквально вчера. У него вроде как там тетка какая-то умерла или что-то вроде этого…
«Ну вот, он и дождался наконец! Значит, не пошли на пользу тетке эти инъекции… – усмехнулась Алена, захлопнув крышку телефона. – Теперь сбудутся все его мечты! А если Серафима из-за него заболела? Нет, не может быть! Чтобы из-за этого мерзкого юнца…»
К вечеру, усталая, Алена оказалась дома. Но не успела она раздеться, как в дверь позвонили. Она заглянула в «глазок» – снаружи стояла Лина из собеса, что приходила к Кашину. Алена немедленно распахнула дверь.
– Елена Петровна, добрый день! – вежливо произнесла Лина с едва заметным прибалтийским акцентом. – Вы не в курсе, где Семен Владимирович? Я к нему с утра пытаюсь попасть… Может, пора вызывать соответствующие службы и выламывать дверь, как вы думаете?
– Не надо ничего ломать, – мрачно покачала головой Алена. – У меня, кстати, где-то справка лежит – я вам ее и отдам… Кашин умер.
– Что? – удивилась Лина.
– Умер он. Мы с ним поехали к этому чертову Лигайо… – Алена сморщилась, не в силах продолжать.
– К тому самому переводчику? А, понятно… Семен Владимирович и меня уговаривал с ним ехать. Но я отказалась, – вежливо сообщила Лина.
– И правильно сделали! Я просто дура, что согласилась… Так ведь он меня обманул! Сказал, что ему надо на симпозиум, за семенами какого-то дурацкого кактуса… – Алена опять сбилась и махнула рукой.
– Его похоронили?