Милая маленькая игрушка
Шрифт:
Я вижу знакомую искру гордости в глазах моей мамы, которая появляется, когда я стою с ней на равных против моего отца. В тот день, когда он ушел, он ранил нас обоих так, что невозможно исцелиться, забыв нас без оглядки. И хотя я знаю, что моя мама не хочет, чтобы ее боль и страдания влияли на меня негативно, она ни разу не попыталась потребовать алименты, которые ей положены. Она ясно дала понять, что ничего не хочет от мужчины, который так сильно разбил ей сердце и оставил нашу семью в руинах. И даже когда я столкнулась с перспективой отказаться от своей мечты стать танцовщицей, я согласна.
Сжав руку мамы, я смягчаю
— Поспи немного. Я пойду поговорю с регистратором и узнаю, какую отсрочку они мне дадут.
Она кладет мне на щеку ладонь, грустно улыбаясь.
— Я хочу только самого лучшего для тебя, Уитни. Ты же знаешь это, верно?
— Я знаю, мам. — Я в последний раз сжимаю ее руку, прежде чем повернуться и спуститься по ступенькам нашего многоквартирного дома на улицу.
Поездка на автобусе до кампуса Роузхилл из Вест-Сайда в Норт-Сайд Чикаго занимает полтора часа, что дает мне достаточно времени, чтобы сформулировать план и то, что я собираюсь сказать, чтобы получить продление. В автобусе душно, воняет потом, и я благодарна, когда двери наконец открываются, открывая вид на старинные здания кампуса из серого камня и прекрасные дорожки, обсаженные деревьями.
Сегодня здесь многолюдно, студенты слоняются вокруг, родители сопровождают первокурсников, пока все знакомятся с небольшим кампусом и стоят в очереди на регистрацию. Ожидание своей очереди похоже на пытку, когда мое будущее, кажется, висит на волоске. Чтобы выждать время, я грызу ногти — плохая привычка, от которой мама пыталась меня отучить годами, но я ничего не могу с собой поделать. Я привыкла носить ногти коротко, поскольку это мой единственный способ обуздать нервный тик, но сегодня меня ничто не остановит.
Наконец, настала моя очередь поговорить с очкастой леди, сидящей за стойкой офиса, и я одариваю ее яркой улыбкой, когда делаю шаг вперед. Она не отвечает мне улыбкой, так как сразу переходит к делу.
— Имя? — Спрашивает она, уставившись в экран своего компьютера.
— Уитни Карлсон, — отвечаю я, подавляя тревогу, которая грозит подняться во мне, когда я понимаю, что буду говорить с компьютером, а не с человеком.
— Похоже, вы уже записались на курсы, поскольку это ваш второй год обучения, но оплата еще не произведена. Хотите заплатить картой, чеком…? — Женщина смотрит на меня, ее пристальный взгляд безразличен.
— Вообще-то, я надеялась поговорить с вами об оплате. — говорю я, и мой голос звучит более дрожащим, чем мне бы хотелось. — Вы предлагаете какие-либо, гм… планы оплаты или… отсрочки, или что-то еще?
Взгляд женщины становится холодным, ее губы сжимаются в деловую линию.
— Если вам нужна помощь, это то, что вы должны были обсудить с финансовым офисом несколько месяцев назад.
— Нет, нет. Не помощь. Последнее, что мне нужно, это начать накапливать проценты, которые я не смогу выплатить. Мне просто нужно немного больше времени. Разве я не могу заплатить часть сейчас, а остаток в следующем месяце или что-то в этом роде? — Я слышу отчаяние в своем голосе, и от этого у меня скручивает живот.
— Обычно мы не предлагаем рассрочки в Роузхилл. Платежи должны быть полностью оплачены при регистрации.
Я прикусываю губу, чувствуя надвигающийся отказ.
— Пожалуйста, всего несколько недель. Неужели нет никого, с кем я могла бы поговорить, и кто мог бы сделать исключение?
Женщина внимательно изучает меня
— Дай мне минутку, — наконец говорит она, беря телефон и набирая номер.
Я жду, затаив дыхание, оглядываясь через плечо, когда слышу начало ворчливого недовольства, пока я задерживаю очередь. Я бросаю взгляд на мужчину позади меня, который шумит, ожидая со своим сыном, жалуясь на наглость некоторых людей тратить время всех на просьбы о милостыне. Жар окрашивает мои щеки, и я поворачиваюсь обратно к женщине за стойкой, заставляя свои глаза оставаться прикованными к ней с надеждой, пока я пытаюсь заглушить голос мужчины.
Более легкий женский голос доносится до меня из очереди рядом со мной, и я инстинктивно смотрю в ее сторону. Это симпатичная девушка с впечатляющими темными локонами, которые сохраняют красивый естественный рыжий оттенок. Она говорит с яркой легкостью первокурсницы, не беспокоящейся ни о чем, и по качеству ее одежды я уверена, что она не сталкивается с такими же финансовыми трудностями, как я.
Но мой взгляд задерживается на ней лишь на мгновение, прежде чем я замечаю мужчину рядом с ней. Он впечатляюще высок, мускулист, с аккуратно подстриженной черной щетиной, украшающей сильную челюсть. Он недостаточно стар, чтобы быть ее отцом, но обладает авторитетом человека, который привык отдавать приказы. И в нем есть что-то очень знакомое. Мне кажется, что я знаю его откуда-то, но не могу точно сказать, откуда. Может быть, я раньше обслуживала его в своем ресторане? Но это не точно.
— Хорошо, я поговорила с деканом, и я могу дать вам отсрочку платежа на неделю. — Говорит моя помощница, снова привлекая мое внимание к ней.
— Неделю? — Говорю я, и камень оседает у меня в животе.
Жесткое лицо женщины, кажется, смягчается от моего тона.
— Это все, что я могу вам дать. Надеюсь, это поможет.
Слезы жгут мои глаза, когда я осознаю, насколько это может быть близко. Я не знаю, смогу ли я собрать необходимую сумму за неделю. Две — да. Но одну?
— Большое спасибо. — Говорю я, заставляя себя улыбнуться, чтобы скрыть беспокойство.
— Удачи, — говорит она, отпуская меня.
Удрученная ситуацией, я поворачиваюсь, чтобы выйти из очереди, и мои глаза встречаются с темными, напряженными, наблюдающими за мной. Красивый мужчина с сильной челюстью в очереди рядом со мной наблюдает за мной, и мое сердце трепещет, когда у меня возникает то же самое чувство, что я откуда-то его знаю.
Он что-то бормочет девушке рядом с ним и выходит из очереди, приближаясь ко мне. Запах сосны и сандалового дерева щекочет мой нос, когда он останавливается передо мной, его глаза не отрываются от моих, и мои ноги кажутся примерзшими к цементу, пока я жду, когда он заговорит.
— Мне жаль, но я не мог не подслушать твою ситуацию, и я подумал, что мог бы поговорить с тобой об этом.
Глубокий, музыкальный звук его русского акцента заставляет мой живот дрожать, и внезапно я вспоминаю, почему я его знаю. Прошло больше года с тех пор, как я видела его в последний раз, стоящим перед своим синим Ламборгини, смотрящим на весь мир, как греческий мраморный шедевр. И вот он снова здесь, превращает мои внутренности в кашу посреди приемной комиссии, пока его пронзительные глаза исследуют мое лицо.