Милая маленькая игрушка
Шрифт:
— Рад знакомству. — Говорит Лоренцо, подхватывая ее руку и нежно целуя костяшки пальцев, пока румянец окрашивает ее щеки.
— Надеюсь, вам двоим понравится наш прекрасный кампус. Колледж Роузхилл — гордость и радость семьи Маркетти. Наша семья училась здесь на протяжении поколений. И, конечно, если милая Бьянка хочет поступить, я с радостью это разрешу. — Затем он протягивает мне руку в знак амнистии.
Несмотря на желчь, которая поднимается у меня в горле от его откровенной игры во власть, я крепко сжимаю его руку, зная, что сделать что-то меньшее было бы признаком глубокого неуважения. Пока мы пожимаем друг другу руки, Лоренцо тянет меня вперед, сжимая мое плечо, и наклоняется, чтобы
— Но не думай о том, чтобы вторгаться на нашу территорию, пока она здесь.
Мои ноздри раздуваются, а губы сжимаются в тонкую линию, и я заставляю свое лицо принять нейтральное выражение как раз вовремя, чтобы Лоренцо снова отпустил меня. Я не привык, чтобы меня заставляли сотрудничать, и это противоречит самой моей природе — не наброситься и не преподать урок этому пожилому человеку. Если бы его не окружали мужчины, которые выглядят хорошо обученными искусству боли, у меня было бы сильное искушение ударить его, но я не могу этого сделать. Нет, если я хочу обрести хоть какое-то душевное спокойствие в течение четырех лет, пока Бьянка учится в Роузхилл. Тем не менее, мой пульс ревет в ушах, когда мой темперамент грозит выйти за пределы моего самообладания.
— Это очень щедро с вашей стороны, дон Лоренцо. Я горда тем, что у меня есть возможность учиться в таком прекрасном колледже. — Говорит Бьянка, ее тон такой же легкий, как и рука, которую она сжимает под моим локтем.
Но этого мягкого, успокаивающего жеста достаточно, чтобы закрепить меня, и я позволяю ей вести меня мимо Лоренцо Маркетти и его людей, пока лукавая улыбка изгибает уголок губ дона. Мне отчаянно хочется что-нибудь ударить, но я благодарен, что Бьянка смогла так изящно отвлечь нас от разговора. Никому не пошло бы на пользу, если бы я ударил главу семьи Маркетти.
Молча я похлопываю по изящным пальцам своей сводной сестры, сдерживая свой гнев, и Бьянка снова начинает изливать свой восторг, хотя теперь ее тон более натянутый, как будто она пытается отвлечь меня от моего настроения, а не неспособна сдержать свои эмоции. Я позволяю ей отвлечь меня, и пока мы находим очередь регистрации, предназначенную для второй половины алфавита, и ждем своей очереди, напряжение медленно спадает с моих мышц.
Медленно я снова начинаю воспринимать мир вокруг себя, и когда мы приближаемся к началу очереди, я поворачиваюсь, чтобы осмотреть очередь рядом с нами, в которой находятся студенты и их семьи с фамилиями из первой половины алфавита. Именно тогда мой взгляд падает на темноволосую девушку, ожидающую в начале своей очереди.
Я сразу же узнаю ее, как ту девушку, которую я видел идущей по улицам Энглвуда больше года назад. Хотя ее рваные черные джинсы и кожаная куртка были заменены на гораздо более откровенные обрезанные шорты и черный топ, я узнал бы ее панк-роковый образ и уникальную тонкую стрижку пикси где угодно. Острые контуры ее поразительного профиля каким-то образом стали только красивее с того дня, как я впервые ее увидел, и теперь, когда ее гардероб выставляет напоказ ее впечатляющую фигуру, я чувствую, что меня невероятно больше тянет к ней. На ней те же поношенные армейские ботинки, что и в день нашей встречи, и каким-то образом они только делают ее наряд сексуальнее. Сочетание нежности и свирепости, ее внешность умудряется противоречить сама себе самым интригующим образом.
Воспоминание щекочет мне заднюю часть сознания, когда я вспоминаю, как я впервые увидел эту девушку. Уитни, как мне кажется, она себя называла. Я вез Бьянку домой из школы, хвастаясь своим новым Ламборгини моей младшей сестре, которая не могла заткнуться и говорила, как она хочет такую же машину на свой день рождения.
Я спросил Бьянку об Уитни, когда замедлился, чтобы последовать за ней, и Бьянка сказала
Я также помню, как наш разговор так резко оборвался, когда один из моих мужчин из Братвы позвонил и сообщил, что моего отца застрелили. Воспоминание скручивает мне живот, когда оно, свежее и острое, врывается в мой разум, как будто это произошло только вчера.
С того ужасного дня у меня было полно дел, чтобы взять на себя роль отца как пахана. В возрасте двадцати пяти лет я был намного моложе среднего пахана. Даже намного моложе большинства моих мужчин. Это оказалось непросто, особенно с учетом того, что смерть моего отца ознаменовала начало конфликта с новой Братвой, которая двинулась на нашу территорию с юга. Я был настолько поглощен всеми проблемами управления империей моего отца, что у меня не было времени думать о той невероятно сексуальной почти совершеннолетней девушке, с которой я остановился, чтобы пофлиртовать в тот день. Но теперь, когда я провожаю ее взглядом до стойки, я чувствую то же самое необъяснимое влечение, которое заставило меня остановиться и поговорить с ней в тот холодный февральский день.
Темноволосая девушка все еще излучает ту же свирепую персону, когда она подходит, чтобы поговорить с женщиной за столом, но, когда она говорит, ее тон гораздо более уязвим, чем я помню в тот день, когда я подошел к ней. Что-то в том, как он слегка дрожит, привлекает меня, и я не могу не подслушать, как Уитни подтверждает свое имя и излагает свои финансовые проблемы женщине в очках.
Настолько отвлеченный ее затруднительным положением, я едва замечаю, когда очередь доходит до Бьянки, и я позволяю ей вести разговор, продолжая слушать просьбу Уитни о рассрочке и о том, может ли школа предоставить ей еще немного времени.
Мои волосы встают дыбом, когда мужчина позади Уитни начинает ворчать, что она слишком долго, но прежде чем я успеваю что-либо сказать, Уитни бросает через плечо яростный взгляд, который останавливает слова мужчины. Я почти смеюсь вслух от силы ее взгляда. Я бы не удивился, если бы мужчина обмочился из-за этого. Она, безусловно, воплощает образное выражение «если бы взгляды могли убивать».
Наступает период молчания, пока секретарь регистратуры в очках берет трубку, и я изучаю Уитни более внимательно, замечая напряжение, которое поднимает ее плечи, то, как она агрессивно грызет ногти, как будто они лично ее оскорбили. Мне хочется взять ее руки и связать их, чтобы она не могла продолжать так беспощадно их терзать.
Эта мысль рождает в моей голове идею, и внезапно мне хочется узнать, как разрешится ситуация Уитни. Потому что, если она не получит необходимое ей продление, у меня есть план. Я уже несколько недель не встречаюсь с женщиной, которая могла бы удовлетворить мои желания, резко отпустив последнюю после того, как она начала намекать на более глубокие чувства и желание сделать наше соглашение более личным.
Это оставило меня сексуально неудовлетворенным, и мысль о том, чтобы объявить Уитни своей собственностью в обмен на оплату ее обучения, кажется мне выигрышной для всех сторон. Она может оставить свои финансовые проблемы позади, а я почувствую вкус той бойкой девчонки, с которой я начал флиртовать и которую пришлось так внезапно бросить. Мой член начинает набухать по шву моих брюк при мысли об этом новом соглашении, и хотя я знаю, что это жестоко, я молча надеюсь, что колледж откажет девушке в отсрочке, хотя бы для того, чтобы мое предложение звучало более привлекательно для нее.