Милиционер Денисов
Шрифт:
— Хороший план, — сказал Губенко. Он первый двинулся с планкой подальше от дома. Вслед за ним потянулись остальные.
Почистив картошку, Денисов пошел к дому, стараясь не смотреть на окна. Ведро в колодце оказалось погнутым и ржавым, а толстая цепь из фасонных звеньев напомнила Денисову о морской службе и бухте, где бросал якорь их “МО”.
Он не спеша выправил смятое ведро, потом отпустил цепь. В это время на крыльце показался Лукояныч, который не сумел вовлечь своего постояльца в разговор о строительстве и поэтому никак не мог упустить нового собеседника. На старике была красная рубашка, заправленная в широкие, сантиметров сорок у обшлага, синие,
— Вот это да! — непроизвольно вырвалось у Денисова.
Воспоминания о бухте, громыхание цепи и нелепый вид Лукояныча сделали больше, чем напутственная инструкция Шагалова “Расслабься!” Он словно вернулся к тем дням, когда был беззаботным и бойким матросом. “Где вы такие клеши отхватили, отец?”
— Эти брюки, молодой человек, — с достоинством ответил бывший бухгалтер, — я купил одиннадцатого мая девятьсот сорок пятого года, на второй день после окончания войны, во Львове. Материал стоил тогда по девятьсот рублей за метр. Это стопроцентная манчестерская шерсть. И сшил их львовский частник за две банки свиной тушенки.
— О-о-о! — удивился Денисов. — Прекрасная вещь, слово! А мы тут картошку у вас не сварим?
— Сварить бы можно, — сказал Лукояныч, — да только печка с утра топлена, а электричество не работает. Все вызываю монтера, да он у нас человек непьющий…
— Это мы сделаем! — обрадовался Денисов. — А ну-ка! Ведь я до этой чертовой рейки с полосками электриком был. Шестой разряд, слово!
Он прошел в дом впереди старика, краем глаза охватив всю запущенность обстановки, металлическую кровать с панцирной сеткой в углу, и Новожилова, еще более низкорослого и плотного, чем Денисов представлял его себе по ориентировке. Новожилов стоял у окна, сунув правую руку в карман. Выражение лица у него было злое и раздраженное, и чувствовалось, что ему стоит много труда сдерживать себя.
— Здоро;'во! — сказал Денисов.
Его интересовала только проводка…
Старый, с рваной обмоткой черный провод свисал со стены почти до кровати.
— Вот это проводочка! Подождите, изоляции притащу и отвертку.
Денисов выскочил из дома и быстро пошел к машине. У теодолита словно и не заметили его маневров. Вернувшись, Денисов увидел маленькую шаткую лесенку, которую откуда-то притащил Лукояныч. Новожилов оставался в той же позе — насквозь фальшивый и вызывающий. Его так и подмывало на безрассудный шаг. Не хватало только привычного импульса. Новожилову нужна была ссора.
— Сначала проверим проводку, — сказал Денисов. Он заметил нетерпение Новожилова и теперь сразу почувствовал себя намного хитрее и спокойнее своего врага.
— Все-таки решили строить интернат? — спросил Лукояныч.
— Наверно, будут, раз нас пригнали.
— Беспокойная работа у вас.
— Зато деньги большие, — неожиданно охотно ввязался в разговор Новожилов, — форма хорошая, проезд бесплатный. Каждый год сапоги — год хромовые, год — яловые… Две фуражки.
— Видишь ли, — Денисов пристроился на верхней перекладине лестницы, чуть в стороне от Новожилова и в то же время над ним и над кроватью. — Деньги не то, чтобы большие. Так… А форму не дают. Может, раньше давали? Правда, когда на болоте работали — сапоги выдали на сезон. Потом забрали. Машина у нас своя, проезд бесплатный.
— Это мы знаем, товарищ начальник.
— Я и на заводе неплохо зарабатывал, но не то… Дисциплина, мастер, наряды, а здесь — по деревням. Сами себе хозяева, — он подмигнул Лукоянычу. — Ничего, сейчас свет будет и картошка тоже…
Работая, Денисов не спеша стал рассказывать о хорошо знакомой ему жизни электроцеха и чувствовал, как в поведении Новожилова появляются нотки успокоения. Он уселся на кровать поглубже, так, что сетка под ним прогнулась, однако руки из кармана не вынул. Как только Денисов умолкал, Новожилов снова начинал беспокоиться.
— Кроме того, электричество штука опасная…
— Вам за то и деньги платят, чтобы рисковали, — Новожилов сделал легкое движение рукой в кармане, — тут ведь раз — и ваших нет!
— Это верно, — согласился Денисов. Теперь ему было совершенно ясно, что, кроме навязчивых и противоречивых подозрений, у его нетерпеливого, плохо владеющего собой противника ничего нет и ему, Денисову, следует только продолжать свою игру, не допуская ни одной ошибки. — Дело рискованное, опасное… Мастер как-то говорит: “В лифте темно! Полезай после смены наверх, сменишь трансформатор!” Трансформатор там стоял — триста восемьдесят вольт на двенадцать. Сменить — пара пустяков: напряжение отключил, четыре винта отвинтил, новый трансформатор подключил, четыре винта завинтил. Работы — всего ничего. А дело было в конце месяца, авральчик. Лифт туда-сюда — в работе. Мне бы действительно дождаться конца смены… А я на футбол спешу — “Торпедо” играет. “Сделаю под напряжением!” Залез наверх, трансформатор снял — все хорошо. Стою на резиновой прокладке, держусь только за один выход, не страшно. Ставлю новый трансформатор. Ну, низкий конец сделал, берусь за высокий. Вдруг лифт включили — а я, видно, задумался, что ли? — и щекой к железной стойке прикоснулся. Тут меня и приласкало. Как шибанет! Я через барьер — об стену. Две недели отвалялся!
Рассказывая, Денисов нашел повреждение в проводке; оно оказалось близ кровати, на которой сидел Новожилов. Привычными, ловкими движениями Денисов зачистил один конец провода, бросил его на спинку кровати и взялся за другой. Новожилов опасливо отодвинулся от шнура, вынул, наконец, руку из кармана и сел ближе к окну. Теперь он лишь искоса поглядывал на электрика, не упуская из виду топографов, которые все еще возились на лугу. Денисов был целиком поглощен возней с электричеством и что-то насвистывал. Потом он выпустил второй конец провода, и тот, упав, запутался в панцирной сетке. Бывший заводской электрик переставил лестницу и перешел к пробкам.
— Да, электрический ток — штука серьезная, — ты про электрический стул слыхал?
— Слыхал, — ответил постоялец и зябко передернул плечами… — Сразу насмерть или мучаешься?
“Да он же совсем-совсем… темный! — подумал Денисов. — Рассказать кому-нибудь, не поверят!”
Новожилов покосился на почерневшие, с оголенными концами провода, лежавшие на кровати, и еще раз отодвинулся, лязгнув сеткой.
— Не двигайся, — сказал вдруг Денисов, сам изумившись странному звучанию своего голоса, — не двигайся, Новожилов, а то поверну сейчас пробку и будет тебе электрическая кровать!
Рука Денисова застыла на белой фарфоровой пробке. Первым движением Новожилова было сунуть руку в карман за “баярдом”. Направленное на него черное дуло было не так страшно — это в его жизни уже случалось. Но рука на белом кружке, на ярком белом кружке, сделанном из материала, чуждого обычному для Новожилова кругу вещей, оказывала гипнотически парализующее действие. Он застыл, ожидая неминуемого электрического удара.
— Отец, зовите работников, — сказал Денисов Лукоянычу, не видя хозяина, но чувствуя поблизости его ошеломленное, застывшее лицо…