Миллионеры
Шрифт:
Генка достал из тумбочки красный пластмассовый стаканчик, налил в него вина и подал старику. На всякий случай, чтобы с улицы не слышно было шума, прибавил звук телевизора.
— А ты?… — спросил сторож.
— Я, дядя Коля, не пью.
— И правильно делаешь! — Сторож со смаком выпил вино и закусил сухой лепешкой, которую взял с тумбочки.
Генка глянул в окно. Манекенщик уже заменил номер на передней части машины и перешел к задней. Дел оставалось на пару минут.
— Ты Толика слушай, — продолжал старик, почувствовав дар
С улицы раздался условный свист. Малов вдруг заторопился.
— Некогда мне сидеть, дядя Коля. У меня работы много. Генка попрощался и выскочил из вагончика…
В тот же день поздним вечером Славка вышел из дому. Жизнь в поселке шла своим чередом: по дорогам шатались парочки; на лавке гоготала компания; где-то гремела музыка — шла гулянка.
Манекенщик перешел центральную дорогу и направился на другой конец поселка. Улица становилась все темнее, все реже горели фонари. У крайнего дома замедлил шаг, хотел постучать в калитку, да передумал, обошел двор и, перемахнув невысокий забор, приблизился к дому с тыльной стороны.
В зале работал телевизор. Вся семья, за исключением Любки, была в сборе. Манекенщик прошел еще немного по бетонной дорожке и заглянул в соседнее распахнутое окно. Зайкина была в своей комнате. Она полулежала на кровати с томиком Джека Лондона и, затаив дыхание, читала. Отвлечь ее в этот миг от увлекательной книги не могло ничто, ну, разве уж едва слышное царапанье Славкиных ногтей об оконную раму.
Любка вздрогнула. На ее лице вначале отразился испуг, но потом Зайкина просияла и, отбросив книгу, кинулась к окну. Как Любка и предполагала, за тюлевой занавеской стоял Манекенщик. На губах улыбка, в глазах озорные огоньки.
— Привет! — Славка сложил на подоконнике руки и оперся о них подбородком. — Не нужно было вставать с кровати. Отсюда на твои ноги открывался превосходный вид.
Любка с шутливой укоризною покачала головой.
— Бессовестный… Подглядывал, да?
— Любовался! — обхватив ладонями щеки Зайкиной, Манекенщик звучно чмокнул девушку в губы. — Я по тебе соскучился.
— Лгунишка! — Любка счастливо рассмеялась, потом, прикинув что-то в уме, вдруг предложила: — Влезай сюда.
Славка притворно ужаснулся:
— Ты с ума сошла. Нас же твои предки застукают.
— Не застукают! — У Любки был лукавый вид. — Я уже сказала им спокойной ночи. Они сюда не войдут. Влезай!
Любка сбегала к торшеру, выключила свет. Славка, посмеиваясь, влез на подоконник, затем в комнату.
— Между прочим, — Манекенщик привлек к себе девушку. — Как там насчет паспорта?
Зайкина прижалась к парню, ее тон стал извиняющимся.
— Ты не обижайся, но сегодня не вышло. Я постараюсь подготовить тебе паспорт к завтрашнему дню.
Для Манекенщика это было полной неожиданностью. Он отстранился.
— То есть как это не вышло? Ты же обещала!
— Завтра, Слава, завтра, — прошептала Зайкина, отыскивая своими губами губы Манекенщика.
Она все теснее и теснее прижималась к Славке, потом, встав на цыпочки, прильнула к его губам. От Манекенщика пахло табаком, одеколоном и еще чем-то особенным мужским. Этот запах пьянил Любку, лишал воли, вызывал желание. Где вы, стыд, девичья гордость, скромность? Зайкина забыла обо всем на свете.
Манекенщик тоже размяк. "Завтра, так завтра, — подумал он вяло. — Завтра тоже будет еще не поздно". Славка обнял Любку, хаотично задвигал руками по ее спине, потом его ладони, повторяя контур тела девушки, скользнули книзу. Манекенщик приподнял Зайкину, усадил на подоконник и стал медленно стаскивать с девушки трусики. Любка затрепетала. Ее рука потянулась к поясу брюк Манекенщика… ноги приподнялись, судорожно сплелись за спиной парня. Подавив стон, девушка подалась вперед…
19
На следующий день Макс проснулся с настроением человека, приговоренного к смерти. Тело ныло, в висках грохотала тяжелая артиллерия. "Наверное, так же паршиво я буду чувствовать себя в глубокой старости, — подумал Макс мрачно, — если, конечно, доживу до этого времени". Бутырин с трудом встал с кровати, поплелся в ванную. Холодный душ облегчения не принес.
Завтракать совсем не хотелось. При одной мысли о еде к горлу подступала тошнота. Макс вышел во двор, послонялся. Знобило. Вернулся в комнату. В помещении было прохладно, и руки и ноги вообще стали ходить ходуном.
Бутырин поколебался, потом подошел к шкафчику и достал бутылку водки. Опрокинул в рот рюмку, подождал, когда начнет действовать алкоголь, затем выпил еще одну. Через несколько минут озноб как рукой сняло.
"Взрывать я, конечно же, никого не буду, — размышлял Макс, наливая очередную порцию водки. — Припугну их как следует, а если заартачатся, дам кому-нибудь по зубам. Мое дело остановить тачку, остальное — забота Манекенщика. — Бутырин осушил рюмку, поморщился. — Ну, а если дело провалится, много не дадут. Попытка ограбления — не убийство".
Макс своего добился: нервишки успокоил, похмельный синдром снял. Совесть? Ее Бутырин давно пропил.
Макс шагнул к столу, достал из тумбы пояс, разложил на столешнице. На миг парню показалось, что он сошел с ума, решившись на такое, но он тут же отогнал эту мысль.
Бруски взрывчатки туго вошли в карманы. Макс сделал ряд присоединений, прикрепил батарейку. Надев пояс на себя, пошевелил руками, подпрыгнул — нигде ничего вроде не мешает. Проверил пряжку — раскрывалась отлично. Можно отправляться. Макс сложил взрывное устройство в портфель, потом, подумав, перелил остававшуюся в бутылке водку в плоскую железную бутылочку и тоже сунул ее в портфель.