Миллионщик
Шрифт:
Просят 36 тысяч ассигнациями, но дворник, с которым Ефремыч распил «косушку»[8], рассказал, что генеральша уже давно овдовела — старый генерал погиб еще в турецкую войну, дети разъехались по заграницам и она хочет уехать в родовую деревню и продать дом в столице. Дом, конечно, внутри требует ремонта, на ремонт тысяч пять еще надо положить, но их можно сбить с цены — генеральша вообще сначала хотела за 25 тысяч дом продать, его бы с руками оторвали в тот же день, но сын надоумил не спешить и начать с сорока двух, а потом снижать каждый месяц по тысяче, пока к тридцати не подойдет. Так старухе уже за полгода это надоело, боится, что помрет и похоронят ее в питерском болоте, а не в родовом селе где на высоком
— Посмотрите, Александр Павлович, может, сторгуетесь, а то, чует мое сердце, вам часто и надолго в столицу наезжать придется, а в гостинице этой цены такие, что не дай бог…
— Ладно, завтра посмотрю, что там за хоромы ты насмотрел. Крыша то хоть нормальная и подпол смотрел?
— Насчет крыши не знаю, дворник говорил, что дом крепкий, стены и фундамент каменные, еще двести лет простоят, в наводнение заливает только подвал, а в комнатах первого этажа сухо. Мы у него в дворницкой сидели, там полуподвал, стены сухие, без плесени.
[1] С «Международным коммерческим банком» предпочитали иметь дело не только Сименс-Гальске, но многие другие крупные промышленники — товарищество Нобель. Путиловские заводы, Балтийский завод, Русско-Балтийский вагонный завод (будущий Руссо-Балт) и пр., но им банк предлагал торговлю их акциями за рубежом, а также кредитование.
[2] То есть — переводить, старорусское «толмач» (от немецкого дольметчер) — переводчик.
[3] То есть, Р.Дизеля, у которого Нобель купил лицензию на двигатель и производил их на заводе «Русский дизель»
[4] Шалюмо (Chalumeau) — горелка (франц.)
[5] Патент на метод Вернейля был получен в 1904 году для рубинов и в 1911 г. — для сапфиров, тогда же были раздепонированы две его статьи по этому методу, закреплявшие приоритет изобретателя.
[6] Цитировано по Роберту Вебстеру «Драгоценные камни».
[7] Так случилось, например, с редкой монетой «новоторжская денга» — до 21 века было известно всего 13 таких монет, но в двухтысячных кто — то в Торжке нашел клад из двух сотен монет-«новоторок» и обрушил цену на них, если до находки за монетку давали более двух тысяч долларов, то после — около трехсот пятидесяти — четырехсот, в зависимости от сохранности и целостности (в кладе было много половинок — их тоже использовали как мелкие серебряные деньги — полу-денги или четверть-копейки).
[8] Косушка — бутылка равная 1/40 ведра, или 1/2 полуштофа, или пять шкаликов, ее емкость составляла в метрической системе около 300 граммов водки.
Глава 8. Геральдика, география и медицина
14 сентября 1892 г. Санкт-Петербург.
Я веду эти записи исключительно для себя, как мой дневник, чтобы потом, когда посетит в старости Альцгеймер, мог прочитать (если не ослепну и совсем с ума не съеду, не дай Бог) и вспомнить то, что было в молодости. Для этого я купил десяток одинаковых тетрадей и заполнял их, когда ставил даты, когда нет, видимо, все же ставить даты нужно, иначе потом трудно вспомнить время событий и приходится искать «наводки по тексту». Конечно, когда я лежал обожженный или переломанный, я не мог вести дневник, и потом лишь пытался восстановить события с большей или меньшей степени художественности, но уже к абиссинскому походу сложился тип походных заметок, пишущихся от случая к случаю, но привязанных к месту и времени. Видимо, так и буду продолжать дальше. Теперь, естественно,
С утра, как только позавтракали, решили втроем смотреть генеральский дом. Снаружи дом мне понравился, не обшарпан, лепнина не отвалилась, вот только рядом с водостоком — вся штукатурка в трещинах — надо менять, а заодно смотреть, не заливается ли туда вода. Нас встретила сама генеральша, весьма радушно (все же потенциальные покупатели). Внутри дом не ремонтировался лет пятнадцать, паркет рассохся и скрипел, надо перебирать и циклевать. Двери кое-где перекосило и это мне не понравилось с точки зрения влажности, с чего их так повело-то?
Заглянув по комнатам, посмотрели на старую мебель, которую куда-то придется девать, не антиквариат-с, да и не поймут сейчас, если чужое старье оставить, будь оно хоть красного дерева — новую мебель те же краснодеревщики и сделают, время плит ДСП и фенолформальдегида, к счастью, еще не пришло. Хозяйскую спальню из деликатности обошли стороной, так же как и помещения слуг во флигельках. Собственно, отдельно стоящих флигелей, как в усадьбах, не было— флигели были соединены с домом, образуя единый фасад улицы. Внутренний дворик крошечный и завален всяким хламом, каретного сарая, считай, что нет — крыша провалилась, ворота выпали. Спустились в подвал — та же история, хлам и запустение, правда, сухо.
Смотрю, Маше эта развалюха не понравилась, я уже понял, живя в гостинице, что она думала, — здесь у меня свой дворец, а у меня только купеческий дом на окраине Москвы. Спросил цену дома, генеральша, сказала, что 36 тысяч, я ответил, что может быть, когда то этот дом стоил этих денег, но сейчас я не готов дать за него даже 25, поскольку одного ремонта выйдет тысяч на 10–15 и предложил 20 тысяч и вывоз всей мебели и хлама из подвала за счет продавца. Тогда хозяйка сказала, что мебель она заберет с собой в усадьбу и что тридцать две тысячи — это ее последнее слово, я же поднял свою цену на две тысячи «только из уважения к хозяйке дома и памяти генерала».
Так мы торговались, я, в общем-то, автоматически, но к единой цене не пришли — тетка сбросила еще пару тысяч, а я прибавил одну, с тем и разошлись, не убедив друг друга. Как-то не по-княжески выглядит эта халупа… Маша сказала, что ей понравился только вид из окна на реку и строящуюся большую церковь. Я объяснил, что это не река, а канал, на другой стороне которого — храм Вознесения, на месте смертельного ранения императора Александра II, отца нынешнего царя и сейчас там идут работы по внутренней отделке[1], снаружи тоже видны мозаичные работы, поэтому храм будет очень красивым. Маша вспомнила, что я рассказывал ей, как террористы бомбой взорвали царя-Освободителя, кроме царя, был убит мальчик-разносчик и казак конвоя, а также сам бомбометатель.
— Тогда это не очень хорошее место, ты прав, не надо здесь жить.
Я не стал ей рассказывать о том, что Петербург, да и все столицы мира, разве только кроме Вашингтона, «стоят на костях» и стал показывать Казанский собор и рассказывать про войну 1812 г., Кутузова и Барклая. Надо же отвлекать внимание барышни от болтающегося в сетке под хвостом извозчичьей лошади конского дерьма. Необходимая предосторожность эта для того, чтобы на мостовую Невского и центральных улиц, не дай бог, ничего не попало (иначе штраф, а второй раз и извозчичьего жетона могут лишить), а до ощущений пассажиров, терпящих вонь, пока извозчик не доедет до ближайшего ящика для сброса навоза, никому дела нет. Местные как-то привыкли, они ничего другого и не видели и не нюхали, зато с XX века обыватели возмущаются автомобильным выхлопом. А запаха навоза, лошадиной мочи и конского пота понюхать не хотите ли, очень натурально. Я вот жду не дождусь автомобилей, куплю себе «самобеглую коляску» как только появятся в продаже.