Миллионы в пещере
Шрифт:
– Фельдфебель пятой роты четвертого полка дивизии «Черный коршун» Гуго Кнут.
Мы с Гарри в недоумении переглянулись, но фельдфебель не дал нам времени для размышлений.
– Многоуважаемые господа, - заговорил он, - я живу в этом городе свыше ста лет…
Я обмер - неужели с этим субъектом произошло то же, что со мной! Чтоб не выдать себя, я отвел глаза.
– Пребываю в этом городе более ста лет, - повторил фельдфебель.
– Что вы такое болтаете!
– с раздражением крикнул Гарри.
– Как это сто лет?
– Минуточку, господа! Именно тогда мой прадед явился сюда из деревни и благодаря своей исключительно
Обнаружив перед нами свое столь высокое происхождение, наш посетитель решил, что он может отбросить излишнюю скромность и, шумно придвинув себе стул, сел.
– Многоуважаемые господа, - продолжал он, - проживая в этом городе целое столетие, моя фамилия досконально изучила историю, нравы и обычаи местных жителей, а также все здешние достопримечательности. Если вы, многоуважаемые господа, интересуетесь антиками, я могу вам сообщить, где продается великолепная древняя камея из чистого коралла. Там же есть изумительный фарфор. Это последний фарфор, оставшийся в городе, все остальное раскуплено вашими уважаемыми соотечественниками. Если же вы изучаете общественное мнение нашего города, я отвечу на все ваши вопросы: что я думаю о красной опасности, как я отношусь к сотрудничеству с Виспутией, вообще, что понадобится, то и скажу. Можете меня и сфотографировать. Тут приезжали ваши соотечественники, так они брали у меня интервью, потом в своей газете портрет мой напечатали - фельдфебель пятой роты четвертого полка дивизии «Черный коршун» Гуго Кнут.
– Вы замолчите наконец?
– не выдержал Гент.
– Могу и замолчать, - миролюбиво отозвался Кнут и вытер платком выступившую на лбу испарину.
– Но прошу вас, господа, не доверяйтесь Францу Зибелю. Он сейчас к вам явится, мне едва удалось его опередить, он вам наобещает, возьмет аванс и пропьет в пивной у Курта Рауфа, спросите кого угодно, если не верите. А я беру недорого, и вы будете мною довольны. Гуго Кнут вас не подведет…
– Знаете что, Кнут, - произнес Гарри Гент, - проваливайте-ка отсюда.
– Куда, дорогой господин?
– не то шмыгнул носом, не то всхлипнул, поднимаясь со стула, Гуго Кнут. Самоуверенность его мгновенно покинула.
– Куда мне идти? После войны я никак не могу приспособиться к этой мирной жизни. На войне было просто: кормили, одевали, домой хорошие посылки отправлял. А как теперь прокормиться: работал на заводе, у доменной печи, печь погасили, не нужна больше, ну и я оказался не нужен. Пошел на шахту, и оттуда уволили. А теперь уж и не берут никуда: говорят, стар, молодые без работы ходят.
А ведь жена, малые дети… Я все тут возле приезжих ваших соотечественников, я ведь здесь уже сто лет…
– Слышали.
– Останетесь довольны, дорогие господа, - говорил он, пятясь к двери, глаза его выражали мольбу и почти собачью преданность.
– Подождите, как вас там, господин Кнут, - остановил я его.
Я вынул кошелек.
– Никакой благотворительности!
– остановил меня Гент.
– В этой стране надо держать себя без сантиментов. Господин Кнут, вы можете подобрать для нас помещение? Зал и несколько комнат.
– О!
– оживился Кнут.
– Через час я вам буду иметь честь доложить. Я знаю одно прекрасное помещение, останетесь довольны!
– Если останемся довольны, поговорим о дальнейшем, - закончил Гарри эту странную аудиенцию.
Когда Гуго открыл спиной дверь, на пороге стоял очень худой долговязый человек со впалыми щеками и длинным носом, на котором сидели большие очки в светлой металлической оправе.
– Франц Зибель?
– спросил его Гарри Гент. Новый посетитель успел только кивнуть, сказать он ничего не успел - Гарри подскочил к двери, с силой захлопнул ее и дважды повернул ключ.
Гуго Кнут явился только на следующее утро. У него был виноватый вид.
– Дорогие господа, - сказал он, - вчера я не посмел вам признаться… Но клянусь святой Марией и ее божественным сыном, во всем городе не осталось и сарая свободного, все заняли ваши соотечественники. Ведь в Кессельбурге теперь ваших военных больше, чем местных жителей. Как хотите, дорогие господа… Но уж если Гуго Кнут не может ничего устроить, вам больше не на что рассчитывать.
– Кнут, вы хвастун, - сказал, выдержав паузу, Гарри Гент.
– Если вы не найдете выхода, нам придется обратиться к Францу Зибелю.
Гуго Кнут сардонически рассмеялся:
– Франц Зибель! Не думаете ли вы, что он сумеет устроить вам «Золотое местечко»! Сам господин Букель, наш мэр, был бы тут бессилен.
– При чем тут золотое местечко?
– удивился Гарри.
– Нам помещение нужно, поняли?
– «Золотое местечко» - это так называется кафе, оно теперь пустует. Но кто же его вам даст, уважаемый господин? Это кафе - теперь военный объект.
Гарри Гент смерил Кнута взглядом, полным презрения.
– Выкладывайте, что такое это «Золотое местечко», а все остальное я беру на себя. Выкладывайте
Вот что рассказал Гуго Кнут.
Кафе «Золотое местечко» помещалось в центре города, на площади. Площадь эта была гордостью Кессельбурга, в центре ее стояла часовня, справа от часовни был сквер, а слева - кафе. Это было шикарное заведение с отдельными кабинетами. Однако после войны дела у владельца кафе Майера шли плохо, и он уже подумывал о том, чтоб ликвидировать свое заведение, когда неподалеку от города построили аэродром, и в Кессельбург прибыл полк летчиков из Виспутии. Вот тут у Майера дела пошли в гору, и шли они так до тех пор, пока в одном из отдельных кабинетов не случилось такое, после чего Майеру пришлось сбежать, а кафе закрыли. Тем временем выяснилось, что виспутинцам удобнее всего проводить свои военные учения на площади. Тогда срыли часовню, срыли сквер, и площадь обнесли высокой оградой. С тех пор по ней не было ни прохода, ни проезда, и для того чтобы попасть с одной улицы на другую, приходилось делать большой крюк.
– Теперь вы, надеюсь, убедились, уважаемые господа, что это помещение для нас недоступно, - закончил Гуго Кнут.
– Это мы еще посмотрим!
– говорил Гарри Гент, одеваясь перед зеркалом.
Глава 16
«ЗОЛОТОЕ МЕСТЕЧКО»
Гарри Гент вернулся ночью. До своей постели он не дошел, а заснул на полу, на ковре, в костюме, в ботинках и шляпе.
Проснулся он только в три часа дня. До пяти часов он ничего не мог вспомнить, да и говорил с трудом, у него заплетался язык. В пять часов он наконец смог членораздельно рассказать, что был накануне у мэра, что встретил там командира расположенных в Кессельбурге виспутинских войск генерала Стэка, что они пили на брудершафт. А вот насчет «Золотого местечка» он решительно ничего не мог вспомнить.