Миллстоун. Трилогия
Шрифт:
Сержант Гренч был года на два младше Миллстоуна, коротко остриженный, худощавый и с острыми строгими чертами лица. Это был уже второй человек за день, который казался Джону сошедшим с агитационных плакатов. Разве что невысокий рост портил образ типичного военного федеральной армии, каким его хотели бы представить власти.
Гренч был во второй группе и прибыл к месту трагедии одним из первых, поэтому увидел ужасающую картину во всех красках. Но, судя по тому, как он описывал её несколько минут назад, немалую роль здесь сыграла его повышенная впечатлительность. Теперь, после переформирования, он оказался в первой группе, что, несмотря на его бравый настрой, не могло его не пугать. Миллстоуну и Эгилу же пришлось напрашиваться в передовую группу, потому что Ричардс изначально был против этого. В конце концов, Джон поставил вопрос ребром, сказав, что его участие в расследовании не имеет никакого смысла, раз он не будет получать свежие факты в числе первых, и Джек согласился.
Специалисты из Флаенгтона прибыли во второй половине дня, и дело по обследованию лабиринтов в горах пошло значительно быстрее. Им даже удалось найти ещё одну ловушку, которая не сработала, и это могло быть вызвано не только её отказом, но и невыполнением условий срабатывания, а посему, её пока решено было обходить. Больше существенных открытий не было, и уже в сумерках все вернулись в лагерь, а в горах остались только часовые, которые должны были следить за уже обследованными территориями, и выходить за их пределы им строжайше запрещалось.
Миллстоун и Эгил не поехали назад в Смоллкрик, а решили заночевать в лагере. Им выделили места в небольшой палатке, где кроме них находился только Сержант. Все три товарища, с которыми он делил её раньше, сегодня погибли.
Сейчас они сидели около костра, и помимо них здесь находилось ещё несколько солдат и младших офицеров. Джону и Дугласу было выдано армейское довольствие, поэтому сейчас они не без удовольствия уплетали тушёнку с хлебом и, как могли, поддерживали обычный разговор. Напроситься в штабную палатку, где Ричардс обсуждал подробности со специалистами бюро, не удалось, но Миллстоун считал, что если какие-то подробности их сегодняшнего разговора будут важными, то завтра он непременно о них узнает, а здесь можно было наслушаться интересных баек.
– Взять хотя бы Колфила, - продолжал Гренч, - помнишь, ты рассказывал про двенадцатый форт?
Сержант обращался к морщинистому, но гладковыбритому мужчине в возрасте. Если бы не армейская выправка, твёрдость и уверенность в движениях, его можно было бы назвать стариком, но сейчас не поворачивался язык. Он лишь сухо кивнул в ответ на вопрос Гренча, не отвечая, как будто, только потому, что не хотел обсуждать эту тему при посторонних.
– А я помню ещё Крессертен, вроде, не так уж давно и было, - сказал Миллстоун.
– Жуткое место, - сказал Колфил, - эти чёртовы язычники никак не хотели сдаваться. А вы были там?
Он посмотрел на Миллстоуна и Дугласа немного недоверчиво, как будто сомневался, что такие молодые люди не могли помнить события двухгодовалой давности.
– Доводилось, - уклончиво ответил Джон.
Колфил понимающе покивал, хоть, казалось, и не поверил Миллстоуну. Закончив с банкой тушёнки, Джон закурил и стал молча смотреть на огонь.
– Как вы думаете, что там?
– спросил Гренч, для которого, видимо, тишина была невыносима.
– Не знаю, - пожал плечами Миллстоун, решивший, что этот вопрос в первую очередь адресован ему, - что-то, чему требовалась хорошая охрана.
– Сейчас бы нам такое оружие, - продолжал сержант, - можно было бы никого не бояться.
– Да ладно!
– возразил ему Колфил, - у них оно было, и всё одно - боялись кого-то.
– Скорее этот кто-то боялся, - не унимался сержант. Ты не видел эти иглы, спецы из бюро их быстренько прибрали, а я видел. Её одной хватит, чтобы нас всех тут прибить.
– Заливает, - усмехнулся один из солдат.
– Ну, скажите ему, Джон, вы же тоже их видели, эти иглы.
– Не могу сказать, что прямо всех пробьёт, если в ряд поставить, но вещь очень опасная.
– То-то!
– победно сказал Гренч.
– Ладно, пора уже и спать, - Колфил уверенно поднялся, поправил форму и, коротко попрощавшись, ушёл.
– А я думал, в федерации можно не служить всю в армии жизнь, - вскользь заметил Миллстоун.
– Если добровольно, то хоть две жизни, - ответил сержант.
– У Колфила погибла жена, - тихо сказал один из солдат, - кроме неё у него никого не было. Вот теперь мстит.
Миллстоун не стал ничего отвечать. Повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих веток. Джон взял одну из них и, прикурив, положил обратно. Он поймал себя на мысли, что сегодня вполне мог быть ещё один обстрел, но он заранее знал, что бояться нечего, и даже не думал о нём до этого момента. И если его предположения не подтвердились, значит, враги либо не располагают достаточным количеством снарядов или энергии для их запуска, либо попросту опасаются, что по вспышкам их мгновенно раскроют. В любом случае, утешало то, что на той стороне этого дела находятся простые смертные.
Ещё через несколько минут около костра остались только Джон и Дуглас. Стрелок сидел, удобно расположив свою винтовку на коленях, и смотрел на огонь. Он, наверное, ждал, что как только сгустится тьма, будет новая тревога и хотел быть к ней готовым. Даже если бы Миллстоун попытался убедить его в обратном, стрелок бы не согласился с ним, поэтому Джон даже не делал попыток. Глядя на товарища он лишь добродушно улыбнулся.
– Что смешного?
– подняв брови, спросил Дуглас.
– Крессертен сегодня был помянут не зря. Всё так же, как и тогда.
– Если ты имеешь в виду костёр, то да, - ответил стрелок, - не помню, когда последний раз видел живой огонь. Ну а если ты имеешь в виду, что кто-то решил действовать по своему усмотрению, то я надеюсь, что такого больше не повторится.
Он с укоризной посмотрел на Миллстоуна.
– Кстати, я говорил тебе, что тот выстрел был у тебя самым лучшим?
– Не смешно ни разу, - сухо и спокойно ответил Дуглас, отвернулся к костру и закурил.
– Не бойся, сегодня некуда бежать, и не нужно никого водить за нос, так что старых добрых времён не будет. Давай лучше и вправду, покурим, да спать.