Миллстоун. Трилогия
Шрифт:
– Да.
Джон взял собаку за ошейник и потянул назад. Везунчик упирался, но подчинился, напоследок ещё несколько раз гавкнув.
Старуха ждала сразу за дверью. Она пропустила вошедших вперёд, после чего закрыла дверь на тяжёлый железный засов.
– Закройте у себя балконы и спускайтесь, сказала она, направившись на кухню.
К тому моменту, как Джон и Долли вернулись вниз, Энни уже была переодета, видимо, чтобы избавиться от злополучного креста. Она сидела за столом и стеклянными глазами смотрела перед собой. В руках у неё была кружка, от которой пахло травами и шёл лёгкий пар. Она сжимала её в ладонях, как будто пытаясь согреться. Её испуг постепенно сходил на нет, но разговаривать с ней всё ещё было рано.
Сидели молча. Когда Энни допила чай, Хельга проводила её в одну из комнат. Вернулась хозяйка спустя пять минут.
– Уснула.
– Ты прямо волшебница, - сказала Долли.
– Перепугал он её, всё. Долго теперь дрожать будет.
– О ком идёт речь?
– спокойно спросил Джон.
Хозяйка посмотрела на него, как будто раздумывала, стоит ли с ним об этом говорить. Миллстоун же думал о её обещании всё рассказать.
– Чёрный человек, - сказала, наконец, старуха.
– Что это за чёрный человек? Это тот, из-за кого нам нельзя было идти туда?
– Да, - старуха многозначительно покачала головой.
– Вы обещали рассказать, если мы не пойдём. Мы не пошли.
– У нас уже давно поговаривали, что он скоро вернётся.
– Так кто он вообще?
– спросила Долли.
– Дух пустыни. Злой дух, - ответила Хельга, - он приходит раз в сто лет, и ему всегда нужна чья-то душа. В этот раз он забрал чужака.
– Теперь можно не бояться?
– спросил Джон, - раз он забрал того человека, то остальным ничто не угрожает?
– Я не знаю. Моя мать говорила, что всё зависит от того, насколько он голоден.
– То есть, одной души может и не хватить, - улыбнулся Джон, - если так, то он может попасться.
– Ещё никому не удавалось приблизиться к нему или поймать, - сказала хозяйка.
– А откуда тогда известно, что это именно чёрный человек?
– Так говорят Толхо. Это их предки когда-то совершили что-то, чем разгневали духов, поэтому они посылают чёрного человека.
– История стара как мир, - сказал Джон, - чёрный человек, темнота, духи.
– Это не шутки, - сказала Хельга.
– Хотя бы днём нам можно будет выходить?
– поинтересовался Миллстоун.
– Днём можно. Ночью нет, пока он не уйдёт, потому что толхо не смогут его прогнать.
– Ладно, - сказал Джон, вставая, - значит, утром и пойдём, посмотрим, что там случилось. Хотя, что там к тому моменту останется? Ты идёшь спать?
– Нет. Я попозже, - ответила Долли.
– Хорошо. Доброй ночи.
Дружелюбно улыбнувшись хозяйке, Миллстоун направился к лестнице. Его слегка пошатывало. Несмотря на то, что он перестал пить, опьянение не спадало. Закрыв за собой дверь, он разделся и лёг на кровать. Ему думалось о том, насколько похожи суеверия всех, кого он встречает на пути. Если человека убили ночью, то это сделал злой дух. Можно подумать, что у простых двуногих не было ни единого мотива прирезать курьера, нёсшего какой-то товар. Видимо, на этот раз посылка оказалась особенно ценной, раз за неё пришлось поплатиться жизнью. Неизвестно только, кто именно убил Хуго - сами его клиенты, не желавшие платить или не хотевшие, чтобы кто-то кроме них знал эту тайну, или же их конкуренты, пожелавшие перехватить посылку.
Так или иначе, но улыбчивый курьер был мёртв. Впрочем, Миллстоуна это никак не касалось. Лишь профессиональный интерес и отсутствие других занятий позволяли ему думать об этом. Единственным же действительно заслуживающим внимания моментом был лай Везунчика. За всё время, которое Джон знал эту собаку, он слышал его голос лишь дважды. Может ли это означать, что эти два момента связаны?
На лестнице послышались осторожные шаги. Они стихли около двери соседней комнаты, но через секунду возобновились и приблизились к комнате Джона. Раздался тихий стук. Миллстоун нехотя встал с кровати, зажёг свет и подошёл к двери.
– Можно зайти?
– шёпотом спросила Долли.
– Конечно, - сказал Джон, открывая перед ней дверь.
Пока Долли запирала вход, Джон надел брюки и рубашку.
– Я тебя не разбудила?
– спросила девушка.
– Нет. Я ещё лежал.
Миллстоуну захотелось курить. Он подошёл к стулу, на спинке которого висела его куртка, и залез во внутренний карман.
– Сигареты заканчиваются, - сказал он, - скоро придётся курить что-то местное.
– Толхо выращивают хороший табак. Дальше до Айдена ничего другого не будет, а здесь он дешевле.
– Тогда завтра надо будет запастись.
Джон подошёл к двери, ведущей на веранду, и потянулся к засову.
– Ты правда туда пойдёшь?
– встревоженно спросила Долли.
– Ты поверила своей бабушке?
– спросил Миллстоун, отпирая дверь и выходя на воздух, - вроде, тебе не были свойственны суеверия.
– Она не будет говорить ничего просто так.
– То же самое я слышал всегда, когда мне рассказывали о духах и демонах. Видишь? Я жив. Кстати, собака внизу?
– Да. Хельга попросила оставить около двери. Вдруг, кто-то придёт.
– Ну ладно.
Джон оглядел кромешную темноту, в которой лишь едва угадывались очертания домов, расположенных на другой стороне улицы. На веранде одного из них тускло горел фонарь. Если забыть про него и не вглядываться, то можно решить, что впереди ничего нет, кроме почти осязаемой темноты.
Долли его немного встревожила своей переменой. Может быть, чем дальше они уходили от Раты, тем уязвимее она себя чувствовала? А тут ещё очень некстати духи и суеверия. Джон докурил сигарету и вернулся в комнату. Долли сидела, обняв себя за плечи, хотя внутри было совсем не холодно, а на ней была кофта на молнии.
– Может быть, тебе выпить? Успокоишься немного, - предложил Джон.
– Нет. Не хочу ничего.
Она положила голову на плечо Миллстоуна, сидевшего рядом. Джон приобнял её одной рукой, а она положила ладонь ему на грудь, одновременно находясь близко и в то же время отстраняя. Боясь испортить их отношения, Джон не проявил никакой инициативы.
Он проснулся от стука в дверь. Негромкого, но настойчивого, чтобы не разбудить никого на этаже, но и привлечь внимание того, кто находится в комнате. Долли, лежавшая рядом, тут же вскочила, поправила штаны, кофту и с испугом посмотрела на Джона, как будто у них что-то было этой ночью. Но потом она увидела, что Миллстоун тоже одет, и это окончательно её убедило. Она перевела глаза на дверь. Стучавший понимал, что жилец спит, и не уходил, продолжая негромко барабанить по двери. Это могла быть Хельга. Если она увидит здесь свою внучатую племянницу, ей будет не объяснить, что у них ничего не было.