Милосердие победителя
Шрифт:
Мирина приходила часто, почти каждый день. В первый раз Агата вообще не стала с ней разговаривать, лишь зло смотрела на неё сквозь солёные кристаллики слёз. Супруга Видогоста словно вовсе не заметила злобы своей воспитанницы. Лишь перед тем как уйти, ласково обняла её и нежно улыбнувшись, словно родная мать сказала: "Мы должны оберегать друг друга, у тебя ведь никого кроме меня нет". Она произнесла это таким мягким голосом, какого, возможно, даже родные дети Мирины не слышали. Но где-тосо дна этих заботливых слов мелодично пропела стальная струнка, звон которой не оставлял никаких
Это было правдой. Самой честной и неотвратимой, какая только бывает. У неё никого нет, кроме Мирины. Её обманули. Её все оставили. Боги, Андрей, семья, Деян. Деян... Она повинна в его смерти. Это она, затуманив ему взор своей лаской и своими поцелуями, помогла Видогосту и Мирине привести его на окровавленную плаху. Туда, где он закрыл свои глаза навеки.
Через две недели стало немножко легче. Если не думать. Как только мысли цеплялись за образ мёртвого любовника, слёзы вновь возвращались и остановить их было очень трудно. Агата любила его. Но если совсем недавно она могла его обнимать и целовать, то сейчас он стал совершенно недосягаем, сгинув в мире мёртвых. Но разве может это убить любовь?
Понимая, что выбора нет, Агата вновь подружилась с Мириной. Та была очень добра. Агату вкусно и сытно кормили. Бывшая резиденция Видогоста, в которой Агата осталась единственным обитателем, хорошо охранялась. Мирина сказала, что пока Агата не родит и не оправится после родов, жить ей придётся здесь. Та не была против. Лучше в полном одиночестве, чем жить на виду у всех слушать чужие шепотки за спиной. Впрочем,это не было одиночеством пленника в сырой камере. В старой резиденции Видогоста жили ещё четверо охранников и около десятка дворовых людей.
Агата стала гулять по резиденции. Ей никто не мешал. Охранники, видимо имевшие строгий наказ молчать, ни на какие вопросы Агаты не отвечали. Зато дворовые люди были вполне разговорчивы и дружелюбны. Часто Агата стояла на стенах резиденции, и наблюдала оттуда за жизнью города. На княжеские хоромы она старалась не смотреть. Как только взор задевал их стены и строения, сразу же вспоминался Деян Булатов. Тогда она очень долго плакала.
Агата не знала какая это была неделя. Но летнее солнце уже во всю припекало с небес. С юга дули горячие ветры. Она вновь по привычке прогуливалась по пустым покоям, когда услышала со двора знакомый девичий голос. Это была Вера, сестра Деяна.
– Куда идёшь?
– лениво спросил охранник, приоткрыв скрипнувшую калитку в воротах.
– К Агате.
– Чего-тоты раньше к ней не ходила, - охранник спрашивал просто так, от скуки, сестру покойного князя все стражники хорошо знали.
– Ну... Теперь пришла. Вот, гостинцев принесла ей. Хочешь один?
Агата прислушалась, тихо крадясь на нижний этаж. Верачто-тодостала.
– Хм... Фкуфно, - зачавкал охранник.
– Я сама напекла! Всем понравилось. Бери ещё пару.
– Фпафыбо.
– А где Агата?
– Фам...
В чуть приоткрытую ставню, Агата увидела приближающуюся Веру. Та держала в руке большую корзинку, накрытую куском белой ткани. Шла осторожно, но решительно. Агата тихо поднялась по лестнице и беззвучно вошла в покои, располагавшиеся по соседству с её собственными. Вера поднялась по лестнице и шумно протопала к покоям Агаты. "Агата, ты здесь?" - Вера толкнула скрипнувшую дверь.
Агата зашла ей за спину. Та заметила движение краем глаза и повернулась. На несколько мгновений замешкалась. Потом сунула руку под белую ткань, порылась на дне корзинки и достала кинжал. Корзинку бросила в сторону. Та с шумом грохнулась о доски пола, посыпались пирожки. Один, закрутившись, врезался в стену и откатился к ногам Агаты.
– Убью!!!
– Вера резко дёрнулась, но почему-тоосталась на месте.
– Убьёшь?
– Агата смотрела совершенно равнодушно.
– Да!
– Это очень хорошо.
Как знала Агата, Вера Булатова всегда была очень доброй и мягкой. Она болтала без умолку, пересказывая все возможные сплетни, какие только блуждали по городу. Но всегда делала это совершенно беззлобно, не испытывая к героям своих кривотолков ничего кроме весёлого любопытства. Чтобы решиться взять кинжал, и прийти убивать свою подругу, у Веры обязана была быть не просто причина. Эта причина должна была долго терзать девушку изнутри. Агата знала о ней, но не стала называть её даже мысленно. Такое неосторожное прикосновение сулило новый приступ жестоких страданий.
– Агата, ты что, полудурья?
– на лице Веры вместо горевшего секунду назад гнева, выступило недоумение.
– Что значит "очень хорошо"? Я сказала, что убью тебя!
– А я сказала, что рада этому, - Агата говорила чистую правду.
– Зарежь меня прямо в сердце. Или можешь перерезать мне горло. Я буду рада любому твоему выбору.
– Обмануть меня пытаешься?!
– Вера обхватила рукоятку кинжала обоими руками, делая последнюю попытку разжечь затухающее пламя злости.
– Из-затебя умер Деян. Мой брат! Я думала, ты любишь его... Я думала, что он тебе дорог. Что ты станешь его женой, а ему отрубили голову!
То, о чём не следовало думать, если хочешь сохранить ясную голову, по неосторожности Веры само ворвалось в разум. Вихрь ярких образов парализовал Агату. Деян, Деян, Деян, Деян! Деян... Девушка обхватила лицо руками и, прижавшись спиной к стене, медленно сползла на пол. Раздался звон - Вера обронила кинжал. Опустилась к Агате и обняла её. Под коленкой Веры ляпнул размазанный по полу пирожок. Она не заметила. Подруги долго сидели обнявшись и плакали.
Прошло около получаса. Или час. А может даже больше, никто из девушек не сказал бы точно. Когда слёзы иссякли, они просто молчали. Вместе всё переживается легче, и горе не исключение.
– Он погиб по моей вине, - проговорила наконец Агата.
– Не надо так, - возразила ей Вера.
– Мужчины сами выбирают свою судьбу.
– А ты правда хотела меня убить?
– Правда... Мне говорили, что во время казни ты была рядом с Мириной. И ещё недавно она сама рассказала мне, что у тебя всё хорошо. И вы с ней очень дружны.
Агата взяла ладонь Веры и положила её себе на живот. Он заметно округлился. Вера открыла рот и посмотрела на подругу. Ощупала её живот двумя руками, словно не веря.