Милосердие
Шрифт:
— Охренеть, — только и смог вымолвить ошарашенный Рон за спиной Гермионы.
Она выронила палочку из дрожащих рук и бросилась к неподвижному Гарри.
Глава 41. Добрый вечер
Всё прошло по плану. Волдеморт сам сглупил, когда подумал, что его предали и, разозлившись, наказал неугодных через метку. И вот это вот и стало ошибкой. Настоящие Пожиратели схватились за руки, уже не в силах защищаться, и тем самым дали возможность себя обезвредить. Не
Всё прошло по плану. И даже, то, что Гермиона не аппарировала, не сильно беспокоило Гарри, ведь там был Рон, который мог её защитить. В нём уже давно не осталось ничего от той детской зависти и лености, присущей ему на первых курсах. Самое главное, он любил Гермиону. Гарри мог сколько угодно игнорировать его взгляды на неё и делать вид, будто верит тому, что друг без ума от Чжоу, но на самом деле он знал, что Рон просто отошёл в сторону. Чтобы трахать одну, а фантазировать о другой.
Сейчас вопрос был в другом.
«Какого хрена я ещё могу что-то осознавать?! Я же умер!»
— Гарри, милый, вставай.
Он резко открыл глаза и был почти ослеплён сиянием белого света. Немного привыкнув и осмотревшись, Гарри понял, что каким-то образом оказался на вокзале Кингс-Кросс. Пустынном и вычищенном до белизны. Филч бы обзавидовался.
— Гарри, мы здесь.
Он вскочил на ноги и пошатнулся от шока. Их здесь были сотни. Сотни душ, когда-то бывших волшебниками. Знакомые и незнакомые лица. Вон и Седрик, он обнимался с отцом. Гарри даже и не помнил, чтобы Диггори старший был в команде. Вон профессор Слизнорт. Даже удивительно, что он оторвал свою задницу от хогвартского стула. Вон и Долиш с женой. Она не оставила его даже после смерти. А вон…
Там, под одной из скамеек.
Гарри поморщился — он узнал этого гомункула, которого видел когда-то на том же кладбище, где умер. Именно там возродился Волдеморт, именно там он и умрёт. Если уже не умер.
— Гарри, мы здесь, — снова послышался мелодичный голос. И он был уверен, что когда-то его слышал. Приятный, тёплый родной. Мамин голос.
Он резко обернулся и задохнулся от невероятности происходящего. Она была так близко. Такая красивая. Красивая и родная. Он сразу её узнал.
— Мама, — шагнул он вперёд, желая обнять, получить защиту, но не ощутил ничего. Она была призрачной дымкой, и не было и шанса очутится в её заботливых объятиях.
— Сынок. Ты такой смелый. Ты такой умный. Мы так тобой гордимся.
— Почему я не могу тебя коснуться? — в свою очередь спросил Гарри, и смахнул набежавшие слёзы.
— Потому что я умерла, — с толикой грусти, но уже давно смирившись с неизбежным ответила она, — а тебе предстоит вернуться назад.
— Но как? — воскликнул Гарри. — Авада и…
— Некоторые вещи остаются для нас непостижимыми до самого конца.
Гарри обернулся и увидел Дамблдора. Он выглядел здоровым, почти как его брат,
— Тому Реддлу никогда не будет понятно желание людей любить. Порой, именно любовь даёт нам возможность исправить все ошибки. Заслужить милосердие.
Он кивнул на руку Гарри, и тот опустил взгляд. Увидел яркое жёлтое сияние вокруг указательного пальца. Помолвочное кольцо полыхало пламенем.
— Вы с мисс Грейнджер нашли, то, что я вам завещал?
— Книжку, делюминатор и снитч? — удивлённо спросил Гарри и снова посмотрел на маму. Она стояла рядом и улыбалась так тепло и нежно, что в сердце щемило.
— Да, когда-то я был уверен, что вы пройдёте, путь гораздо длиннее, — продолжил говорить директор. — Но так сложилось, что мы не всегда можем предугадывать погоду. Где все эти вещи? Меня интересует конкретно снитч.
Гарри застыл и засунул руку в карман. Золотой шарик был с ним.
— Желание мисс Грейнджер и третий дар Смерти подарили вам возможность не оставаться здесь, с нами, а идти дорогой счастья в мир, где зло больше не будет стоять на вашем пути.
Дамблдор ещё долго что-то объяснял или Гарри просто так показалось. А потом сам Гарри ещё долго общался с отцом и матерью, извинялся перед Сириусом, или и это ему показалось?
— Я не понимаю. Это всё происходит в моём воображении или по-настоящему?
— Конечно, это происходит в твоём воображении, но кто сказал, что это не может быть настоящим? — улыбнулся отец.
Гарри ещё раз посмотрел на мать — она становилась бледнее и прозрачнее, а вокзал постепенно покрывался плотным белым туманом. Внезапно пространство сотряс рыдающий голос Гермионы.
— Гарри, я прошу тебя, вернись! Вернись ко мне. Я люблю тебя, я так тебя люблю! Мне уже всё равно, хоть целый гарем себе заведи, только вернись. И пусть будет этот ребёнок…
— Похоже, тебя уже зовут, сынок.
Лили протянула призрачную руку, но так и не коснулась лица сына. Гарри шмыгнул носом, кивнул и потерянно пробормотал:
— Какой ещё ребёнок?
Он почувствовал, как его втянуло в подобие аппарационной воронки, и в следующий миг увидел перед собой широко раскрытые, покрасневшие от слёз глаза Гермионы. Она держала его за воротник пожирательской мантии и судорожно трясла, пытаясь вернуть его в сознание.
Сейчас же Гермиона смотрела так, будто не рассчитывала, что её мольбы будут услышаны.
— Гермиона, какой ребёнок? — повторил он свой недавний вопрос и заметил, что небо уже совсем посветлело.
Но ответа на свой вопрос Гарри не дождался. Гермиона вскрикнула и завыла пуще прежнего, буквально придавливая его к земле. Обхватив Гарри руками, словно боясь снова потерять, она запричитала:
— Жив! Ты жив, ты жив!
Её трясло. Она рыдала громче и громче. Никакие уговоры и убеждения не помогали остановить истерику.