Милосердие
Шрифт:
Простая команда и светловолосый пожиратель падает на пол с разодранным горлом. Его крик, вторя ору женщины, создавал невообразимый шум, но Гарри держится на плаву, зная, что стоит только расслабиться и змея сожрёт невинных. Ещё команда и острые, как Гриффиндорский меч клыки, вгрызаются в спину второго пожирателя. Он пытался убежать. Тщетно.
Крик женщины перестал раздражать. Она замолчала, дрожа в объятиях супруга. Их палочки были направлены на змею, но бездействовали. Наверное, волшебники понимали, что сейчас это орудие бесполезно против Нагайны. Змея свернулась
Желание — острое, болезненное, неправильное — сформировалось в голове. Образ смерти, чёрной плесенью словно разрастался по стене, заполняя сознание. Это ощущение, казалось, можно потрогать пальцами. Гарри почувствовал, как его охватывает леденящий огонь, сначала прохладный синий, он начал разгораться ярче. Адское пламя, способное сжечь всё живое. Гарри только надеялся, что Аврор способен погасить его и не умрёт по не знанию. Тело жгло, словно он уже варился в адском котле, рассыпаясь на составляющие для зелья. Чешуя. Клыки. Мясо. Кровь. Всё стало лишь лужицей на полу, а Гарри вдруг открыл глаза.
Пижама была насквозь мокрой, а в горле першило. Значит, змея действительно была крестражем. Значит, вот так легко убить и его.
Придя в себя и приняв душ, Гарри выбежал из комнаты. Ему требовалось найти Снейпа и связаться с Рабастаном. Если он почувствовал смерть змеи, это уже не говоря о том, что он сам же и дал ей команду умереть, то наверняка это ощутил и сам создатель крестражей. Волдеморт.
Глава 38. Ритуал
В камине горел огонь. Гермиона вглядывалась в полыхающие языки пламени, чувствуя, словно они обжигают ей тело и ранят душу. Было больно. Так больно, что даже недавняя смерть отца стала казаться чем-то далёким, неважным. Ведь отец давно стал чужим, а Гарри был родным. Самым близким и родным человеком — любимым. Ведь именно предательство любимых оставляет незаживающую рану в душе, тогда как нож в спину от врагов ожидаешь заранее. Всегда.
Беззвучно рыдая, Гермиона размышляла, что это всё не отменяет её чувств к Гарри. Да хоть у него была бы сотня детей, она всё равно его любит и отдаст жизнь, если потребуется. Она снова шмыгнула носом, чувствуя как слёзы заливают свитер, и ощутила на своём плече давление. Лёгкое, почти невесомое. Рука женщины дарила толику успокоения. Ну, ещё бы. Только женщина пережившая море предательства, включая смерть, могла придать сил двигаться дальше, а ещё её сын. Он уже пол часа распинался, что Гермиона, по сути, виновата сама.
— Строила там из себя, неизвестно что! Друзья, любовники. Сначала хочу трахаться, потом не хочу. Дура!
— Да, знаю я! — раздражённо перебила его Гермиона, стирая очередную порцию слёз рукавом. Рядом с ней левитировал белый платок с эмблемой семьи Забини и она шумно в него высморкалась, повергнув миссис Забини в эстетический ужас.
— Дорогая, ну что вы так распереживались. Подумаешь, внебрачный ребёнок. Он ведь всё
— Как это? — подал голос молчаливый Дин, сидящий в углу и с усмешкой наблюдавший за метаниями мулата.
— Да что ты её успокаиваешь! — рявкнул Блейз. — Она теперь и не посмотрит на Поттера. Будет страдать, будет несчастной, да скорее сдохнет, чем простит ему маленькую ошибку.
— Маленькую? — разозлилась Гермиона, вскочив. — Он не просто с кем-то там переспал! Он сделал Луне ребёнка! И обманул меня. Он мог давно об этом узнать, но скрывал сам факт своего беспамятства. Как мне теперь доверять ему! Как мне быть с ним, зная, что где-то растёт ребёнок без отцовской любви.
— А ты много этой любви получала? — вдруг усмехнулся Дин, и взглядом заткнув Блейза, продолжил: — Или Забини. Или даже я. Отцам порой лучше держаться от детей подальше. Их присутствие может скорее навредить, чем принести пользу. Вспомни Малфоя? Он ведь нормальный пацан.
Блейз фыркнул.
— А я говорю нормальный! Но отцовское влияние сделало из него распоследнего ублюдка. Думаешь хорошо будет ребёнку Поттера жить рядом с ним и не ощущать его любви, знать, что он своим рождением разрушил его отношения с любимой.
— Ребёнок не может быть виноват, — буркнула Гермиона, она видела истину в словах Дина, но факта предательства это не отменяло.
— Скажи это тем детям, чьи родители развелись. Не виноват, — грустно усмехнулся он. — Ребёнок всегда будет винить себя.
Гермиона отвернулась от таких напряжённых взглядов и тяжело и протяжно вздохнула, обхватив себя руками. Не смотря, на тёплое помещение, тело стало подмерзать. А может быть душа?
— Это всё ерунда. Мы с Гарри и Луной разберёмся сами если…
— Если выживем, — согласился Блейз, принимая смену темы. — Тогда нужно отправляться, пока не стемнело совсем.
Гермиона кивнула сама себе, стараясь убрать мысли о Гарри в самый дальний уголок сознания, и решительно поднялась из кресла.
— Может быть я всё же направлюсь с вами? — в который раз предложила миссис Забини и прижала к себе Гермиону в дружеском объятии, шепнув на ухо: — Мужчины не стоят наших слёз. Будь сильной.
— Хорошо, — шепнула в ответ Гермиона, а громче сказала: — Думаю, вам лучше остаться.
— Да мам, останься пока. Если что, я позову Рики или сообщу тебе.
— Главное не опоздай, родной, — обняла его женщина и улыбнулась Дину со словами: — Будьте осторожны молодой человек и берегите моего шалопая.
Вообще эта передышка перед основным занятием, на которое требовались все внутренние и внешние силы Гермионы, была очень нужной. Ей предстояло провести сложнейшие ритуальные действия, и никакие посторонние мысли не должны были её отвлекать. Даже о Гарри и его поступке.
— Я тут спросить хотел, — заговорил Блейз, оглядывая местные по праздничному украшенные домики. От них исходил приятный красочный свет. Смешиваясь с лунным сиянием он освещал путь троих студентов, но вот от страхов не избавлял. — В общем, а что делать будем, если там появятся пожиратели?