Милосердие
Шрифт:
— На какой руке у Гарри шрамы от пера Амбридж? — спросила она сдавленным голосом.
Снейп посмотрел на Люпина, с выражением лица: «Ну я же говорил» и повернулся обратно.
— Мисс Грейнджер…
— На какой? — вскричала она. Её не волновали их переглядывания, сейчас было важно понять не наткнулась ли она на очередных Пожирателей смерти. — Неужели вы думаете, что я просто так подпущу к себе кого-то, когда Гарри… Гарри…
— На левой, — быстро произнёс Люпин. — Конечно на левой.
Гермиона облегчённо кивнула и опустила палочку.
Кроме того, появилось ощущение чистоты, распространявшееся по всему телу. Но магия магией, а душ бы ей не помешал.
— Мы колдовали, — Гермиона внутренне содрогнулась от того, для чего им понадобилось воспользоваться волшебными палочками. Но спросить она должна. — Почему мне не пришло уведомление об исключении из школы?
Гермиона внутренне усмехнулась. То, что раньше было её самым большим страхом внезапно стало совершенно неважным. Сейчас главным приоритетом было спасение Гарри.
— В условиях холодной войны с Волдемортом некоторые законы потеряли силу, — объяснил Люпин, делая шаг к ней. — Тем более что вы спасали свои жизни.
«Это Гарри спасал мою жизнь, — подумала Гермиона, и слёзы снова заполнили её глаза, — потому что я нужна была лишь для того, чтобы найти его. О чём мы только думали?» — тряхнула она головой, растрепав и без того лохматую причёску.
— Северус мне всё рассказал… В общих чертах, — продолжал говорить бывший профессор защиты от тёмных искусств. — Но если ты захочешь поговорить…
Гермиона резко помотала головой. Сбивчивого объяснения профессору Снейпу было вполне достаточно, да он и сам всё знал.
«Да и о чём рассказывать?» — злилась она на саму себя.
О том, как на протяжении двух месяцев каждую ночь она проводила в своей кровати, разговаривая с Гарри по телефону? О том, как она с помощью Хедвиг прислала Гарри беспроводную трубку последней модели? Может быть о том, как она ласкала себя, слушая дрожащий шёпот Гарри, который проговаривал всё, что хотел бы сделать с ней. Или о том, как после долгих уговоров и препирательств, она всё же согласилась с ним встретиться? И самое главное, о том, чем это закончилось?
Она не хотела об этом говорить, но воспоминания были слишком свежи и болезненны, чтобы о них не думать.
* * *
— Я вернулся. Пришлось прибраться в кухне после ужина и объяснить Дадли, что я давно перестал быть его боксёрской грушей, — голос Гарри звучал, словно после тяжёлого бега.
— Не могу поверить, что Дамблдор оставил тебя жить с этими ужасными людьми, — закрывая книгу, возмущалась Гермиона.
— Забудь об этом, — резко сказал он и вдруг прошептал: — Скажи мне, что на тебе надето.
Гермиона мечтательно улыбнулась и откинулась на подушки, откладывая книгу. Она подняла ноги вверх, рассматривая матовую кожу светящуюся в свете ночника.
— Гарри… Так и скажи, что хочешь, чтобы я всё с себя сняла.
— Хочу.
— Только посмотреть? — тяжело задышала Гермиона, поглаживая свой плоский живот.
— Я бы сам стянул с тебя твою маечку. Сегодня понедельник, значит на ней изображён пасхальный кролик.
Гермиона обрадовалась: Гарри уже запомнил, что и в какой день она носит, особенно это касалось нижнего белья.
— Погладил бы попу через шорты на которых хвостик, — продолжал говорить он. — Хвостик же?
— Он конечно, — лаская пальцами пояс тех самых шорт, ответила Гермиона, иногда пальцем поддевая их.
— Потом я бы стянул их и поцеловал уже твою сладкую кожу.
— С чего бы ей быть сладкой? — недоверчиво рассмеялась Гермиона.
— У тебя другой не может быть, и я уже пробовал её на вкус.
Его страстный шёпот заставил её всю затрепетать, и она почувствовала, что между ног стало влажно и горячо. Она опустила пальчики туда и погладила нежные складки. Возбуждение словно электрический ток пронзило всё её существо и она простонала:
— Я бы хотела, чтобы ты сейчас был здесь.
— Завтра. Завтра ты станешь моей, Гермиона.
— Я уже твоя. Только, — она вдруг резко села на кровати. — Я беспокоюсь. Не слишком ли это опрометчиво.
— Завтра вторник, в городе будет пусто, да и сомневаюсь, что Пожиратели встают раньше полудня, — проговорил он серьёзно. — За мной никто не следит: я несколько раз доходил до того места, о котором мы говорили. Гермиона, я хочу тебя увидеть, давай не будем начинать сначала.
— Хорошо, — согласилась она, хотя лёгкое чувство назревающей беды не оставляло её. — Я тоже очень хочу к тебе. Только давай, всё же я заплачу в гостинице своими маггловскими деньгами.
— Нет, — твёрдо ответил Гарри. — Золото обрадует их больше. Знаешь, где сейчас моя рука?
— Фу, Гарри, — рассмеялась она такой беспардонности. — Надеюсь не там, где я подумала. Хотя, — Гермиона нашла рукой свою грудь и слегка сжала её. — Расскажи.
— Я бы лучше показал.
— Представляю, — фыркнула Гермиона, — как мне приходит колдография, где ты… Ну…
— Ты хочешь завтра это увидеть, но до сих пор не можешь произнести вслух.
— Я могу, — надулась Гермиона. — Можно подумать, ты сам — заядлый Казанова…
— Ни за что, Гермиона. Только ты. Только с тобой.
От этих слов Гермиона расцвела. Мысль, что Гарри принадлежит только ей смыла всё беспокойство волной счастья и радости.
С таким же настроением она шла к Гарри на встречу по желтеющему полю, еле тронутому августовской жарой. Юбка развевалась вокруг коленей, пряди волос постоянно лезли ей в глаза, а ноги обутые в новые лакированные лодочки цеплялись за полевой вьюнок. Ничего не могло отвлечь её от Гарри, который показался с другой стороны поля. Его одежда была на удивление опрятной и даже не висела на нём, как обычно.