Милый Каин
Шрифт:
Воспользовавшись тем, что взрослые отвлеклись на его сестру, Нико осторожно приоткрыл стеклянную дверь чуть шире, чтобы лучше слышать их разговоры. Ему достался далеко не идеальный наблюдательный пункт. Например, стоило Кораль чуть откинуться на спинку кресла, как Нико терял ее из виду. Однако он предпочел не менять дислокацию, потому что этот маневр мог быть замечен отцовским гостем, психологом. Этот человек был явно внимательным, наблюдательным, умел держаться скромно и незаметно. Мальчишке он чем-то очень понравился.
В течение некоторого времени разговор в основном сводился к монологу Карлоса. Отец даже начал повторяться и все никак не мог взять
«Интересно, почему она сегодня сама не своя?» — размышлял Нико.
Обычно Кораль не устраивала роль пассивной слушательницы мужских разговоров. Она всегда имела собственное мнение и запросто его высказывала. Стесняться гостей Карлоса — такого за ней тоже не водилось. Нико никак не мог взять в толк, то ли его мама и Хулио сразу резко не понравились друг другу, то ли… все было совсем не так. Отец же, похоже, не замечал в их поведении никаких странностей. Впрочем, с точки зрения Нико, он вообще мало что понимал и замечал в этой жизни. Хулио потягивал аперитив и время от времени рассеянно поддакивал Карлосу. В какой-то момент он с готовностью переключил свое внимание на дрозда, появившегося посреди лужайки. Тот весьма потешно передвигался по траве, подпрыгивая сразу на обеих лапках.
Кораль Арсе украдкой поглядывала на Хулио.
«Ну да, конечно, это он».
Женщина с трудом верила своим глазам. Они так и сидели в разных углах террасы, старались не встречаться взглядами и слушали Карлоса, который упорно не замечал, насколько неестественно напряженная обстановка сложилась здесь, на террасе его дома.
— Он очень ревностно относится к своему праву на уединение и на неприкосновенность своей частной жизни. Правда, Кораль? Сын никого не впускает к себе в комнату. Даже Арасели убирается там, когда его нет дома. А ведь он знает ее с пяти лет. Вот почему я считаю добрым знаком уже сам тот факт, что он пригласил тебя к себе. Но это все не так важно. Ты, главное, скажи, как он тебе? Что ты о нем думаешь?
Хулио никак не удавалось взять себя в руки. Он понимал, что долго так не продержится. У него кружилась голова. Время от времени Омедас даже специально покрепче брался за подлокотники кресла, чтобы убедиться в том, что мир по-прежнему стоит на месте. Больше всего на свете он сейчас хотел как можно скорее свернуть разговор и уйти из этого дома подобру-поздорову, как можно незаметнее. Думать о чем-то, вести сколько-нибудь осмысленный разговор в присутствии Кораль было выше его сил.
— Если честно, случай не самый простой, гораздо сложнее, чем я предполагал по твоим словам. В общем, есть чем заняться, над чем поработать, — осторожно подбирал слова Хулио, стараясь не сказать чего-нибудь лишнего или двусмысленного. — Я, наверное, порекомендую вам хорошего специалиста, который проведет комплексное психологическое обследование Николаса и попробует профессионально подкорректировать его поведение.
Этого Карлос явно не ожидал.
— Что-то я тебя не понимаю, — удивленно сказал он. — Мы не так договаривались.
Хулио беспокойно поерзал в кресле и ответил:
— Да, ты прав. Просто я думал, что речь идет о чем-то ином, о проблемах другого типа. В общем, я поначалу предположил, что этот случай окажется ближе к области моих профессиональных интересов. Теперь, пообщавшись с твоим сыном, я понял, что это не совсем так.
Карлос Альберт чувствовал, что Хулио чего-то недоговаривает. Наверное, по каким-то причинам он просто не хотел откровенно высказывать свое мнение о психологических проблемах Николаса. Отцу оставалось только надеяться, что гость действительно затруднялся дать им точное определение, а не пытался скрыть от родителей дурные вести.
Впрочем, такое поведение Хулио все равно выглядело странным. Карлос успел привыкнуть к тому, что этот человек вполне уверен в себе с профессиональной точки зрения, рассуждает о психологических проблемах не без апломба и, пожалуй, даже слегка рисуясь перед слушателями-непрофессионалами. Сейчас же он явно смущался и почему-то стремился не называть вещи своими именами. Отец вновь заподозрил, что такое поведение Хулио связано с тем, что тот не знал, как высказать в глаза родителям самые худшие предположения, касающиеся их сына.
— По-твоему, у него что-то вроде… ну, скажем, психического расстройства? Ты, главное, говори, не стесняйся. Можешь быть с нами абсолютно откровенным.
Психолог как-то неопределенно покачал головой. Лишь по выражению его лица можно было догадаться, что он скорее соглашался с Карлосом, чем отрицал его правоту. Само собой, такая реакция психолога никак не могла успокоить взволнованного отца.
— Сейчас просто рано высказывать какие бы то ни было предположения, — сказал наконец Хулио, чтобы хоть как-то прояснить ситуацию. — Нормальная диагностика требует времени. После одной беседы с ребенком многого не скажешь. Давайте договоримся вот как. В течение недели я подберу вам хорошего специалиста, который сможет поставить правильный диагноз и возьмется за коррекцию его поведения.
— Слушай, а нельзя ли как-нибудь поконкретнее? — Карлос не выдержал неопределенности и даже позволил себе высказать что-то вроде упрека в адрес гостя. — Понимаешь, очень уж мы с женой волнуемся.
— Ну, не знаю. Пока действительно трудно что-то сказать. Впрочем, кое-какие наблюдения я для себя уже сделал. Так, например, совершенно ясно, что интеллектуальное развитие вашего сына заметно превышает норму. К тому же у него необычайно сильно развито логическое мышление.
— Так что? Разве это плохо?
— Интеллект, разум, мышление — замечательные инструменты человеческого развития. Но они могут стать и смертельно опасным оружием, если человек, в особенности ребенок, подросток, не научится правильно обращаться с ними.
Карлосу оставалось только развести руками. Он счел, что такое объяснение, пусть и несколько расплывчатое, вовсе не было лишено смысла. Отец и сам частенько замечал, что Нико смотрел на него как будто через увеличительное стекло или другой оптический прибор, затуманенный фильтром презрения и пренебрежительного отношения. Он мог только гадать, каким образом у Хулио, всего один раз поговорившего с мальчиком, сложилось о нем точно такое же впечатление, как и у его родного отца.
— У меня такое ощущение, что в Николасе зреет какой-то протест. Более того, он просто-напросто готов вот-вот взорваться, — подытожил свою речь Омедас и не слишком уверенно добавил: — По правде говоря, я был бы рад ошибиться в своих прогнозах.
Он, видимо, посчитал разговор оконченным, не слишком убедительно сослался на какие-то срочные дела и стал прощаться. Родители Нико проводили гостя до двери и попрощались с ним. Кораль и Карлос выглядели явно озадаченными, сбитыми с толку. Предположения, высказанные психологом, ставили перед ними вопрос, как быть с сыном дальше.