Милый Каин
Шрифт:
Ответный ход Хулио продемонстрировал, что он заранее подготовился к атаке и продумал весьма эффективное средство защиты. Всего один ход черных — и белому ферзю пришлось отойти на исходную позицию, спасая собственную шкуру. Армия белых рассталась с одним из своих слонов, ставшим жертвой безрассудства собственного командования.
Нико в первый раз с начала партии всерьез заподозрил, что на доске происходило что-то неладное. Он-то рассчитывал устроить сопернику кровавую бойню, а выяснилось, что в этой мясорубке перемалывались его собственные силы. Перевес черных становился все более значительным.
В какой-то момент взгляды соперников встретились, и Хулио вежливо улыбнулся Николасу. Тот только поджал губы, отвел взгляд и, начиная со следующего хода, повел новое наступление на боевые порядки противника. Мальчишка вывел на оперативный простор свои ладьи и стал атаковать ими по всему фронту.
Нико никак не мог взять в толк, почему соперник с такой легкостью парировал все его маневры, почему ему удавалось столь малыми силами организовать такой надежный рубеж обороны вокруг своего короля, почему он так проницательно обнаруживал слабые места в боевых порядках армии противника, редеющей на глазах.
Нико разозлился и не на шутку обеспокоился. Он явно нервничал, швырял на стол съеденные фигуры и колотил по кнопке часов что было сил. Происходящее на доске выводило его из себя.
В итоге Хулио остался со слоном и пешкой против одинокого короля Николаса. В его распоряжении оставалась одна минута, и он решил перевести заканчивающуюся партию из спортивного разряда в учебный.
— Ну а теперь, после того, как ты всячески старался подловить меня на своих хитрых маневрах, я могу научить тебя, как поставить мат буквально в два хода, имея в распоряжении лишь коня и слона. Поверь мне, это задача не из легких.
Он заменил пешку, дошедшую до последней линии, на коня, и действительно буквально через ход поставил белым мат.
Нико не верил своим глазам. Как же так могло получиться? Он явно недооценил противника. Но ведь этого… этого просто не может быть! В порыве ярости он сбросил доску со стола. Фигуры разлетелись по всей комнате.
Хулио удивленно посмотрел на него.
Николаса просто трясло. Чтобы скрыть эту дрожь, он крепко сжал челюсти и напряг все лицевые мышцы. При этом мальчик смотрел в глаза психологу, не отводя взгляда.
— Скажи, Нико, ты так сердишься из-за того, что проиграл партию, или по какой-то другой причине?
— Слышишь ты, псих, я требую реванша.
— Игра окончена.
— Немедленно!
Хулио наклонился над столом, посмотрел в глаза мальчику и сказал:
— Нико, я тебе не враг и даже не соперник на соревнованиях. Не нужно на меня сердиться за то, что мне удалось выиграть у тебя эту партию. В конце концов, почему для тебя так важно обязательно победить? Или спрошу по-другому. Почему тебе принципиально важно не проиграть?
— Слушай, ты меня разозлил, причем всерьез. Я хочу отыграться.
В этот момент на пороге комнаты появились Карлос и его супруга Кораль, привлеченные шумом упавшей доски. Увидев эту женщину, Хулио побледнел как полотно. У него закружилась голова, как если бы пол под ним разошелся. Он будто стоял на узеньком карнизе над многометровым провалом. Сосуды в его висках могли вот-вот разорваться от бешено пульсирующей крови. Кораль также явно была взволнована этой встречей. Карлос, похоже, ничего не заметил, потому что его внимание было привлечено к шахматным фигурам, разбросанным по всему полу.
— Эй, ребята, что тут у вас происходит?
Николас Альберт ничего не ответил. Он внимательно наблюдал за тем, как смотрели друг на друга его мать и Хулио. Кораль потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Даже когда она оглядела комнату и предложила сыну привести все в порядок, неровный, срывающийся голос выдавал ее волнение.
Карлос обратил внимание на неловкое молчание, воцарившееся в комнате, и списал его на то, что сам забыл представить психологу свою жену. Он поспешил исправить эту ошибку. Гость и Кораль пожали друг другу руки. При этом каждый вытянул ладонь далеко вперед, словно они оба боялись подойти ближе. На мгновение в комнате Нико снова стало так тихо, что щелчок флажка, упавшего на часах по истечении времени, отведенного на партию, прозвучал громко и грозно — как лязг затвора.
Раздвижную дверь, отделяющую столовую от террасы, он благоразумно оставил приоткрытой. Теперь мальчик мог незаметно наблюдать за взрослыми и слушать их разговоры.
Отец и Хулио сидели в бамбуковых плетеных креслах за овальным столом, на котором Арасели сервировала аперитив и подходящие к случаю бокалы, а Кораль заняла место чуть поодаль. Она заметно нервничала, постоянно курила и всячески боялась встречаться взглядом с гостем.
Нико подглядывал за взрослыми из-за плотной шторы, фактически дублировавшей тяжелую стеклянную дверь. Он немало удивился тому, что мать практически не участвовала в разговоре отца с психологом, хотя речь шла не о ком-нибудь, а о ее сыне. Неприятным сюрпризом для мальчишки стали слова отца, который сослался на рассуждения психолога и высказал Кораль предположение, что Аргос мог погибнуть вовсе не в результате неудачного стечения обстоятельств. Даже эта новость не заставила мать встряхнуться и принять более активное участие в столь важном разговоре.
«Кто же такой этот психолог? Что он за человек? Судя по манере одеваться, весьма потертым джинсам и простой рубашке с закатанными рукавами, он явно не живет в нашем квартале и не принадлежит к кругу типичных друзей отца. Ведь те никогда не снимают свои безупречно отутюженные костюмы и яркие галстуки с замысловатым узором. Приехал этот Хулио на маленькой дешевой машине, чисто вымытом белом „ниссане микро“, и припарковал свой автомобиль прямо напротив нашего дома. Интересно, — размышлял про себя Нико. — С психологами мне встречаться еще не приходилось».
Кораль Арсе и гость по-прежнему старались не смотреть друг на друга. Нико с интересом наблюдал за ними и прислушивался к разговору, идущему на террасе.
Неожиданно там появилась Диана. Она вышла со стороны кухни, держа в руках большой кусок поджаренного в тостере хлеба с толстым слоем джема. Такими вот бутербродами ее щедро одаряла Арасели, которая просто не могла ни в чем отказать этой маленькой сладкоежке. Губы Дианы были перепачканы ежевикой. Кораль, действуя совершенно машинально, вытерла их бумажным носовым платком. Затем она наклонилась к Диане и что-то сказала ей на ухо. Судя по всему, речь шла о том, что мама с папой говорят о серьезных вещах и беспокоить их сейчас не надо. Диана, как и подобало послушной девочке, кивнула, молча обогнув стол, кресла, спустилась с террасы в сад и направилась в дальний его угол, туда, где стояла пустая собачья будка.