Милый Каин
Шрифт:
— Ты видел его лицо? Он же рассказывал нам обо всем, что произошло, так, словно ничего особенного и не случилось. Господи, и это при том, что весь дом залит кровью.
Карлос Альберт продолжал копать с удвоенной энергией. Кораль взяла в руки вторую лопату и стала ему помогать.
Они выкопали яму достаточной глубины, вытащили из багажника собаку, завернутую в покрывало, и сбросили труп в приготовленную могилу. Послышался глухой удар о землю тяжелого мягкого предмета. Муж и жена помолчали, а потом вместе забросали могилу свежей землей.
Чуть позже они сидели в машине, смотрели вперед и молчали. Карлос даже не завел мотор. У Кораль кружилась голова. Она все пыталась представить себе, как ее сын тащит здоровенного мертвого пса через весь дом.
«Зачем, почему он это сделал? В особенных, экстремальных обстоятельствах человеческий организм оказывается способен проделать совершенно невозможную работу, требующую невероятных сил, — сказала она себе. — Наверное, он действительно был потрясен, когда увидел умирающего, попавшего под машину Аргоса. Скорее всего, это была вполне объяснимая нервная реакция. Впрочем, потом, даже придя в себя и рассказывая нам об этом, сын был абсолютно спокоен».
В свете фар вырисовывался свежий холмик земли, слегка примятой лопатами. Карлос продолжал обдумывать то, что сказала Кораль Арсе.
Наконец, когда он повернул ключ в замке зажигания, она нарушила долгое молчание:
— Ты помнишь, когда он в последний раз плакал?
Карлос надолго задумался.
— Вообще-то Нико никогда не был особо плаксивым.
— Это было, когда он упал с лестницы. Сколько лет ему тогда было? Четыре?
— Да, четыре, может быть — пять.
— Так вот, с тех пор он больше никогда не плакал.
Карлос медленно вел машину по лесной дорожке, стараясь объезжать ямы и камни, торчащие из земли. В эти минуты он думал не о Николасе, а об Аргосе. О том, сколько радости подарил ему за свою короткую жизнь этот пес.
Кораль никогда не любила собак, но уступила мужу и согласилась, чтобы он завел себе пса той породы, которая ему больше нравится. Она, конечно, свыклась с Аргосом, но никогда особенно им не занималась. Теперь Карлосу Альберту приходилось гнать от себя навязчивую мысль о том, что в глубине души жена сейчас даже радовалась тому, что от собаки наконец удалось избавиться.
Через открытые окна машины до них доносилось журчание ручейка, протекавшего вдоль дорожки, но невидимого в темноте. В свете фар над землей стелился легкий туман. Одежда мужа и жены пропиталась потом. Затылок и шея Карлоса до сих пор были мокрыми. Автомобиль медленно взобрался на гребень земляной насыпи и наконец выбрался на асфальтированное шоссе.
Карлос энергично нажал на педаль газа и услышал голос жены:
— Что у него творится в голове в такие минуты?
— Кораль, у нас был тяжелый день. Завтра мы чуть-чуть успокоимся и увидим все в ином свете.
— Он ведь совершенно бесчувственный.
Карлос Альберт нажал кнопку, расположенную прямо на руле, и включил «Радио Классика». В эфире звучала печальная фортепианная соната, которую он прекрасно знал и даже, пожалуй, смог бы сам напеть этот мотив, вот только, убей бог, не помнил, кто написал эту вещь.
«Может быть, Шуберт?»
Больше всего ему сейчас хотелось помолчать, послушать музыку, догадаться или вспомнить имя композитора до того, как его объявит диктор. Карлос даже собрался было предложить эту загадку Кораль, но…
«Да что она понимает в Шуберте!»
— Он ведь нам совсем не доверяет. Наш сын относится к нам с тобой так же, как к чужим людям.
— Да я и сам это давно заметил. С чего он так — ума не приложу.
— Да тебе в глубине души и дела до этого нет. Или я не права?
— То есть как это — нет дела? Что ты такое говоришь!
— Если честно, то у меня сложилось такое ощущение, что ты любишь только Диану. Вспомни, как обычно все происходит, когда ты возвращаешься с работы домой. Ты заходишь в комнату и спрашиваешь, как дела у дочери. А что произошло за день с Нико — тебе все равно. А он ведь не слепой, все замечает.
— Пожалуйста, не начинай все сначала, — начал заводиться Карлос.
Кораль Арсе немного помолчала, словно прикидывая, стоит ли действительно вновь заводить этот разговор.
Наконец она решилась:
— Например, на прошлой неделе ты бог знает сколько времени провозился с Дианой, которая рассказывала тебе, какие оценки поставили ей в детском саду. Ты так радовался всем ее успехам. Зато когда Нико приносит тебе дневник, в котором одни пятерки, ты ведешь себя так, будто ничего особенного не происходит, словно все так и должно быть.
— Диане все дается нелегко. — Голос Карл оса был мягким, он постарался спокойно разъяснить жене свою позицию. — Ей очень важно наше с тобой признание. Это повышает ее самооценку. А он, чтобы нахватать пятерок, даже толком и не учится. Я что-то не припомню, чтобы сын долго сидел над уроками. Я понимаю, что это может показаться несправедливым, но мне дело видится именно так. Я считаю, что оценивать нужно не только абсолютные результаты, но и относительные. Я имею в виду усилия, которые были затрачены на их достижение.
Кораль даже вытянула руку и выключила приемник, чтобы возразить мужу. Она ни на минуту не поверила в искренность слов Карлоса. Все эти рассуждения казались ей неуклюжими оправданиями. Уж он-то, прагматик до мозга костей, умел оценить именно результат, а не желание достичь его и не приложенные усилия. Таким людям важны прежде всего именно итоговые показатели.
— По-моему, ты судишь их по двойным стандартам. Это несправедливо.
— Ты прекрасно знаешь: я очень рад, что наш сын отлично учится. Я тебе это много раз говорил.