Мимо денег
Шрифт:
— Какой день пошел, Павел Ефимович? — вежливо поинтересовался Трихополов, впустив генерала и проведя его на кухню.
Серафимов взглянул непотребно, смачно рыгнул, заполнив помещение густым духом перегара.
— Я не прихожанин, а ты мне не поп, Борисыч, — с ходу нахамил генерал. — Работу сполняю, чего еще надо?
— Как ты сполняешь, нам известно. — Трихополов не повысил голоса, улыбался.
Меж ними велась такая игра: генерал изображал крутого солдафона, а Микки беседовал с ним культурно, как с равным. С его стороны это не было стопроцентным лицедейством. Ему искренне хотелось вызвать в отпетом вояке душевную приязнь. Как в матерой овчарке, чтобы не скалила клыки. И иногда бывало близко к тому…
— Какие, собственно, претензии?
— Да никаких. Не считая того, что ты, Павел Ефимович, который день не можешь предоставить требуемого человечка… А ведь плачу тебе, как целому управлению. Может, чутье потерял, а?
Серафимов смутился, опустил глаза.
— Налей стакашек, Илья… Чего-то мутит.
Трихополов просьбу выполнил, собственноручно нацедил гостю чашку крепкой медовой настойки из хрустального графина.
— Ну-с, чем порадуешь, Паша? Похмелиться заглянул или еще за чем?
Генерал выпил не поморщась, сделал глубокий вдох, похрустел яблоком.
— Фу-у… хорошо пошла… Спасибо. Сам бражку ставишь или кто помогает?.. Так вот, господин барин, человечка я достал, но опять вышла неувязочка.
Трихополов изобразил повышенное внимание.
— Человечек какой-то больно ухватистый, кровищи за собой тянет целу реку… На даче прятался у давнего дружка, некоего Башкирцева из Министерства путей сообщения. Заглянули к Башкирцеву, да живым уже не застали. В рабочем кабинете кокнули. С особым изуверством. Потешились душегубы всласть. Что любопытно, старикан в сущности безвредный. Чифирил помаленьку, не без этого, но ни с кем не конфликтовал… Я имею в виду, врагов у него намного поменьше, чем у тебя. Тебя, Борисыч, считай, вся Россия ненавидит, это солидно, а тут обыкновенная министерская крыса…
Умолкнув, Серафимов со значением поглядел на графин.
— Ну? — Микки наполнил чашку и себе капнул в рюмку.
— Ага… Благодарствуйте… Знатный первачок… Так о чем бишь я?
— Сабуров не мог никого убить. Он не по этой части.
— Тебе виднее… Значит, так, установили мы точки Башкирцева, и среди них дачка под Торжком. Я сам не поехал: далековато. Зыкова послал с хлопцами, но и туда припозднились. Там, правда, уже два трупака: некая Татьяна Соловейчик и неустановленная личность с паспортом на фамилию Мамеладзе. Документ фальшивый, да и харей трупак на Мамеладзе не тянет. И что любопытно, у бабенки башка расколота, как арбуз, а с Мамеладзе вообще умора. Кто-то его на вилы насадил, как ведьмедя… Если присовокупить побоище на хате Сабурова, получается чересчур кровавая картина, даже для цивилизованных рыночных отношений. Или я не прав?
Трихополов осушил рюмку, уточнил:
— Как на вилы? На какие вилы?
— На крестьянские… Но не с пятью, с тремя зубцами… Уж не знаю, кому понадобился такой садизм?.. Короче, дело запутанное. Разнобой. Концы с концами не вяжутся. Чего-то ты, господин барин, не договариваешь насчет святого доктора, который мухи не обидит, зато трупы стелет, как коврики. И силища-то какая! В липовом Мамеладзе по виду не меньше восьми пудов, дак его на вилы накололи, как бабочку.
— Ты же там не был.
— Зыков фоток нащелкал — вот, полюбуйся.
Передал фотографии, сам принялся за наливку.
Наслаждался жизнью. Сопел от удовольствия. Трихополов просмотрел снимки мельком. Немного задержался на крупном плане убиенной медсестры. Аппетитная была бабенка для тех, кто любит поспелее. Микки, бывало, перешучивался с ней. Одноклеточное животное, созданное для домашнего очага. Она кому могла помешать?
В одном безусловно прав генерал — история с Сабуровым обрастает какими-то загадочными подробностями и, складывалось впечатление, выходит из-под контроля. Этого Микки не терпел. Его мозг был устроен наподобие компактного компьютера со множеством рабочих режимов, но, если какая-то информация выходила за рамки полупроводниковых схем, мозг начинал искрить, разогреваться. Горе тому, кто волей или неволей становился причиной перенапряжения. Мозг-компьютер автоматически перенастраивался на уничтожение возникшей помехи. В гневе Трихополов становился тих и спокоен.
— Сколько еще нужно времени? — спросил у генерала.
— Немного. — Серафимов, осушив третью чашку, с облегчением закурил. Глаза прояснились, как от слезы. — День-два. С дачи он ушел на своей «Шкоде». Номера известны. Красного цвета. Я договорился с ментами. Машину пустят в «Перехват». Никуда не денется.
— Думаешь, у старика не хватит ума избавиться от тачки?
— Не имеет значения. И так наследил с избытком.
— Мамедов на тебя жаловался. Не умеешь работать в команде, Павел Ефимович. Пора бы привыкнуть.
Генерал вскинулся, удивленный.
— Шутишь? Мамедов — чурка двуглазая. Позавчера токо с дерева слез. Несерьезный разговор.
— А вдруг он тебя с доктором опередит?
— Бывает — и корова летает… Есть щекотливый момент, Илья. Старикан, конечно, трупы не сам кладет, кто-то с ним рядом ходит. И этот кто-то меня, честно сказать, беспокоит. Задержание может по-всякому обернуться. Тебе доктор обязательно живой нужен?
— Доктор — нет. Девку, которая к нему прилепилась, хотелось бы получить в нормальном виде.
— Ладно, получишь… Спасибо за угощение, барин.
— Спасибо, что навестил. Из цикла когда выходишь?
— Организм подскажет. Полагаю, не позднее завтра.
Трихополов проводил его до дверей, заглянул в туалет, облегчился. Пошел поглядеть, что с Кэтлин. Что-то подозрительно притихла. Девушка, свернувшись в кресле клубочком, смотрела мультики по видаку. Но не простые, с перчиком. Крутая штатовская порнуха. Трихополов не помнил, чтобы в доме водилась эта гадость. Спросил у нимфетки:
— Откуда взяла?
Ребенок умиляюще приложил пальчик к губам. Глазищи сияют оторопело.
— Погляди, папочка, только погляди! Зайчонок медведиху дерет. Гляди, гляди — бревнышко подставил, чтобы достать. Она малинку кушает. Ой, ой! Ну прикол!..
Трихополов полюбовался прогрессивным импортным искусством: действительно забавно. Это тебе не совковая тягомотина. Рисованные зверушки кувыркаются, а за душу берет. Постоял, плюнул, пошел в кабинет. Неурочный визит генерала добавил яду в давно скапливающееся беспокойство. Поневоле лезли в голову чумовые предостережения возлюбленной цыганки. С самого начала отнесся к ним скептически, и, видно, напрасно. Галина Андреевна имела привычку к преувеличениям, удобряла свои умозаключения мистической чепухой, но, к сожалению, слишком часто ее пророчества сбывались. И что же выходит в сухом остатке? Он, Трихополов, владыка подпольной империи, раскинувшейся от моря до моря, умевший использовать сотни самых разных людей (и были среди них такие орлы, не чета докторишке), на сей раз споткнулся на каком-то занюханном россиянчике, свихнувшемся на том, что он известный ученый? А что, если предположить, ну на одну минутку, что этот самый россиянчик давным-давно повел собственную, тонкую игру (все-таки гипнотизер) и сумел на одном из сеансов (лечил от невроза), используя приемы кодирования, незаметно подчинить его своей воле, а затем продиктовать решение с «Токсинором»? Бред? Может быть, бред. А может, и нет. Говорят же, не горой снесли голову, а соломинкой. Или: сломал шею, споткнувшись на арбузной корке. И потом, как отнестись к понятию «бред» в этой забытой Богом стране, где орды туземцев с промытыми мозгами сперва с фанатическим энтузиазмом намыливали гигантскую, чтобы хватило на шестую часть суши, веревку, а потом десять лет подряд дружно затягивали ее на своей коллективной мозолистой шее?