Мимолетная страсть
Шрифт:
Финеас сглотнул, кадык подскочил, но он ничего не ответил.
— Вы проглотили язык, милорд? И опять смотрите слишком пристально.
— Я пытаюсь, — медленно ответил он, словно только учился новому и очень сложному умению разговаривать. — Я пытаюсь устоять перед желанием освободить ваши груди из платья прямо тут, посреди бального зала моей сестры.
Изабель зажмурилась. Из ее полуоткрытых уст вырвался непрошеный стон удовольствия, и она поняла, что сделает все, что угодно, пойдет
Финеас не мог ею надышаться. После стольких недель поисков по всем лондонским бальным залам, салонам и борделям он ее нашел.
Ясмина.
Нужно бы сорвать с нее маску, потребовать сказать, кто она такая. Шарлотта. Вот как? Королеву Англии звали Шарлоттой, а еще тысячу разных знатных леди. Он посмотрел на нее. Глаза под маской закрыты, щеки раскраснелись, соблазнительные губы слегка приоткрыты и просто молят о поцелуе. Ему требовалась информация о ней, но хотел он совсем другого.
Финеас стоял в элегантном бальном зале Марианны с восставшим естеством, которым мог сейчас пробить дырки в свежепокрашенных стенах. Она нервно провела язычком по нижней губе, увлажнив ее, и нежная кожа заблестела в свете свечей.
— Черт, — пробормотал Финеас, схватил ее за руку и поволок сквозь толпу так быстро, как только мог.
— Фин! — Собственное имя заставило его вздрогнуть. Ясмина услышала, как Марианна позвала его, и попыталась выдернуть руку, но он держал ее крепко, упрямо шел дальше и только сердито посматривал на сестру.
— Не сейчас, Марианна!
Она схватила его за рукав.
— Но я хочу тебя кое с кем познакомить!
Ясные глаза сестры коротко глянули на его спутницу, потом опустились на дерзкие грудки леди, и челюсть Марианны ударилась о гофрированный елизаветинский воротник.
Финеас обошел застывшую сестру, и она тотчас же исчезла позади, проглоченная толпой. Объясняться он будет завтра, когда голова снова начнет соображать и он сможет подумать о чем-нибудь еще, кроме как о желании немедленно заняться любовью с этой женщиной.
С Ясминой? С Шарлоттой?
Финеас проталкивался сквозь толпу, игнорируя всех, кто пытался его остановить, отчаянно стремясь отыскать место, где сможет остаться с ней наедине, прикоснуться к ней, поцеловать каждый дюйм скрытого под атласом тела, кем бы она ни была.
Финеас открыл первую же дверь и втащил ее внутрь. В помещении витал благородный дух кожи и старой бумаги. Библиотека Уэстлейка. Подойдет, как любая другая комната, подумал Финеас. Мягкий ковер, удобная кушетка, широкий письменный стол красного дерева…
Кто-то громко ахнул, не успел Финеас сделать и трех шагов. Комната уже занята! Он остановился так резко, что Ясмина ударилась ему в спину. Шесть светских матрон, все как одна пастушки,
— Проклятие, — пробормотал Финеас. Они его узнали и негодующе выпучили глаза. Шесть вееров разом раскрылись и затрепетали в воздухе, послышался возбужденный щебет.
Подошел Адам, одетый Генрихом VIII, не отрывая взгляда от женщины за спиной Финеаса и вежливо улыбаясь. Финеас инстинктивно шагнул вперед, загораживая ее.
— А, Блэквуд. Я как раз показывал леди Моресби и леди Келтон некоторые семейные портреты. — Голос его звучал так хладнокровно, что Финеасу внезапно захотелось его ударить. — Присоединяйтесь к нам.
Финеас поднял глаза на великолепный портрет маслом Каррингтона, с суровым неодобрением смотревший на него сверху вниз, и молча попятился вон из комнаты, оставив Уэстлейка в неловком положении — тому придется объяснять это странное вторжение. Старые курицы наверняка уже раскудахтались, осуждая его скверные манеры и строя догадки, кто такая его спутница. Адам, конечно, уже догадался.
Финеас поморщился. Он и сам не знал ответа на этот вопрос. Даже если бы он и захотел, не смог бы ее представить. Финеас может рассказать им, каковы на вкус ее поцелуи, как удобно ложатся в его ладонь ее груди, какие нежные звуки она издает, когда он медленно входит в нее, но не знает, кто она.
Финеас посмотрел вдоль коридора, пытаясь вспомнить, куда он ведет и какие комнаты будут не заперты и не заняты. Финеас пытался заставить свои затуманенные похотью мозги соображать. Справа находится утренняя гостиная, столовая и лестница, ведущая в кухню. А дальше дверь, которая ведет в сад и в гордость и радость Адама, оранжерею.
— Нам нужно вернуться в бальный зал, милорд, — произнесла она у его локтя.
— Оранжерея, — пробормотал Финеас.
— Что? Нет, я думаю…
Она выглядела так прелестно, что он рискнул наклониться и поцеловать ее, просто чтобы оборвать возражения. Ее губы приоткрылись, тело прильнуло к нему. Она хотела его так же сильно, как он ее, но не здесь. Сюда может войти кто угодно. Он посмотрел на ее соблазнительные губки.
— Вы любите вишню? — спросил он, проведя большим пальцем по рубиновой нижней губке.
— Да, — выдохнула она. — То есть я хочу…
Она провела язычком по губам, и естество затвердело так, словно это шест.
— Я знаю! — прорычал Финеас. — Идем!
Он втащил ее в оранжерею, где находились дюжины экзотических растений из разных стран, собранных служащими на кораблях Адама. Кроме того, Адам круглый год выращивал клубнику, вишню и апельсины, чтобы порадовать Марианну. В помещении было темно и жарко, его заполнял тяжелый аромат цветов, фруктов и мощных афродизиаков.