Мимолетные мгновения
Шрифт:
— Я не… Я не знаю.
— Мне нужно, чтобы ты кое-то сделала, хорошо? Я вытащу тебя отсюда, обещаю. Мне просто нужно, чтобы ты осталась здесь, и притворилась, что никогда не видела меня, и тогда, клянусь, я вернусь через несколько часов. Ты мне веришь?
Ее глаза такие потухшие, такие испуганные, но она кивает.
Я наклоняюсь и целую ее в лоб.
— Я вернусь за тобой. Будь сильной, дорогая.
Я поворачиваюсь и несусь прочь, обратно к деревьям. Джош уверяет, что отпустит меня, но не думаю, что он так просто это сделает. Я бегу, пытаясь найти способ выбраться
Не знаю.
Боже.
Я не знаю.
Я возвращаюсь в лагерь и незаметно присоединяюсь к группе, которая собралась вокруг костра. Джош, кажется, не заметил, что я вернулась, и я рада этому. Через пять минут его взгляд падает на меня, и он улыбается. Мне хочется выцарапать ему глаза и ударить по лицу, но вместо этого я заставляю себя улыбнуться и слабо машу ему, а затем снова исчезаю в толпе. Если пойти к воротам, смогу ли я выбраться отсюда?
Нет. Они будут заперты.
Хит сказал, что снаружи всегда кто-то будет. Кажется, это мой единственный шанс. Я возвращаюсь к деревьям и иду так далеко, как только могу, пока не натыкаюсь на забор, а затем с помощью здоровой руки, направляюсь вдоль него, пока не оказываюсь достаточно далеко от музыки и танцев, понимая, что выход близко. Я продолжаю двигаться, мои пальцы путаются в проволоке. Я замечаю небольшой просвет на пятнадцать метров впереди и молюсь, чтобы это были они.
— Эй? — кричу я так громко, как только могу, но этого недостаточно.
Они слишком далеко и не слышат меня.
Проклятье.
— Что ты делаешь?
Я вздрагиваю и, повернувшись, вижу Джоша позади себя. Я не слышала, как он подошел. У него в руке фонарик, но он такой тусклый, что я почти не замечаю его. Проклятье. Черт.
— Я искала выход…
— Зачем? — спрашивает он, подходя ближе.
Мое сердце колотится. Это не к добру.
— Я… хочу домой.
— Сейчас середина ночи.
— Я просто… устала и…
Он смотрит мимо меня, прищурившись.
— Они там? Это какая-то ловушка?
— Что? — выкрикиваю я. — Нет.
— Тогда что это за свет вдалеке? — рычит он.
О нет.
Нет.
Я тянусь в карман за камерой и сжимаю ее в кулаке. Не могу сказать ему, что она у меня. Я должна сейчас же что-то придумать. У меня на запястье широкий браслет, который сделан из кожи и хлопка и нескольких цепочек. Я завожу руку за спину и начинаю осторожно его снимать до тех пор, пока он не оказывается в моей руке.
— Ну? — рявкает Джош.
— Пожалуйста, я не знаю. Я просто хотела выйти.
— Ты лживая сука! — рычит он, хватая меня за руку. — Ты врешь. Это какая-то ловушка.
— Нет, — умоляю я, отдергивая руку из его хватки и прижимаясь спиной к забору. Я заматываю камеру в браслет и просовываю через проволоку. Она висит на нем, и я могу только надеяться, что она будет держаться так и дальше, потому что когда я сделаю то, что собираюсь, это привлечет внимание
Затем я делаю глубокий вдох и ставлю на кон все:
— Помогите! — кричу я громко и пронзительно.
Джош поднимает руку и наносит удар по моей правой щеке так сильно, что я теряю сознание.
Я просыпаюсь, лежа на кровати лицом вниз, руки связаны за спиной. Сразу же поняв, где нахожусь, я осознаю, в какую передрягу попала. Осознаю всей душой. Я стараюсь сдвинуться с места, но не могу — просто не могу. Слезы наворачиваются на глаза, и, повернув голову в сторону, я замечаю Джоша, который сидит у кровати и смотрит на меня. Один мой глаз заплыл, и я не могу его открыть, голова нестерпимо болит, напоминая о его сильном ударе.
— Ты совершила огромную ошибку.
Я проглатываю слезы и хриплю:
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Почему они прислали тебя сюда? — требовательно спрашивает он.
— Они этого не делали, — протестую я.
— Делали! — кричит он. — Зачем?
— Они просто хотят знать, чем ты занимаешься.
— Я обыскал тебя. Где записывающее устройство?
Мое сердце колотится, но я не подаю вида.
— Какое устройство?
— Они бы не отправили тебя без него.
Я прищуриваюсь.
— Отправили.
— Чертова ложь.
— Ладно, если ты уже обыскал меня, то понял, что у меня его нет.
— Из тебя плохая лгунья.
— Я не лгу.
Он встает и хлопает рукой по тумбочке рядом со мной.
— Где оно? — кричит он.
— У меня его нет.
Наклонившись, он зажимает мои волосы в кулак и дергает мою голову назад. Я вскрикиваю от сильной боли, когда мое тело принимает положение, причиняющее боль.
— Где?
— Не знаю, — кричу я. — У меня ничего нет.
— Ты заплатишь за это, — рычит он, наклоняясь ближе. — Ты будешь страдать из-за своей ошибки.
— Я ничего не делала, — говорю я снова, но сама не верю своим словам.
Он поднимает руку и щелкает пальцами.
— Мэтью, позови восьмерых мужчин. Эта девушка нуждается в очищении.
Очищении? Что, черт возьми, это значит?
— Отпусти меня, — кричу я, пытаясь подтянуть колени под себя.
Кто-то хватает меня за ноги, дергая, затем привязывает их к кровати. Джош вжимает мое лицо в подушку так сильно, что я с трудом могу дышать, а затем задирает мое платье выше талии. Нет. Боже. Нет.
— Нет, — кричу я в подушку. — Нет, пожалуйста.
Его рука так сильно обрушивается на мою задницу, что звук удара разносится по всей палатке. Я кусаю подушку, чтобы заглушить болезненный крик, и продолжаю бороться, извиваясь всем телом, но ничего не получается — я не могу сражаться, когда связана. Джош возвращает руку к моим волосам и снова дергает за них.
— Ты пожалеешь, что не сделала этого. Мэтью, ты можешь быть первым.
Быть первым.
Нет.
— Пожалуйста, — умоляю я. — Пожалуйста, не надо.