Миниатюрист
Шрифт:
Замолчи, Нелла Элизабет, приказывает она себе. Замолчи.
Она вышла из комнаты, как раз когда Марин обнаружила сюрприз для новобрачной.
– Йохан, – доносится до Неллы ее голос. – Это что еще за вздор?
Нелла тихо подходит к перилам. То, что она видит посреди прихожей, заставляет ее прикрыть рот, чтобы не вскрикнуть. Огромный открытый шкап стоит явно не на своем месте в отличие от стульев, аккуратно расставленных вдоль стен. Йохан стоит сбоку, положив руку на деревянную панель. Кажется, он в хорошем настроении, улыбка до ушей. Выглядит он посвежевшим и даже красивым, каким она его никогда не видела. Ему приходится запрокинуть голову,
Марин боязливо приближается, словно опасаясь, что шкап может на нее упасть или вдруг двинется ей навстречу. Резеки попятилась от загадочного существа, издавая утробное рычание.
– Это шутка? – спрашивает Марин. – Во сколько она тебе обошлась?
– Хоть раз в жизни, сестра, давай не будем о деньгах, – говорит Йохан. – Ты сама попросила меня подыскать…
– Я сказала «что-нибудь забавное», а не…
Он поднимает руку, и Марин замолкает. Она смотрит, как Нелла спускается по лестнице.
– Это тебе, – говорит Йохан. – Подарок.
Не в силах встретиться глазами с мужем, Нелла смотрит на Марин, безупречную в своем длинном черном платье. Она успевает подумать, что под этим платьем у нее меха, но Йохан, погладив боковину шкапа, возвращает ее к реальности:
– Свадебный подарок. Из дуба и вяза, а фанера с инкрустациями из черепахового панциря и оловянного сплава.
Нелла все-таки переводит на него взгляд и в ответ получает сдержанную улыбку.
– Вяз – штука прочная, – поясняет он и, посмотрев на сестру, добавляет: – Не зря его используют для гробов.
А вот у Марин губы плотно поджаты.
– Теперь ты у нас столяр? – спрашивает она риторически.
– Что скажешь, Нелла?
– Зачем, Йохан? – спрашивает Марин. – На что ей этот монстр?
– Для образования, – следует ответ. Он протягивает руку к собаке, но та отпрядывает от хозяина. – Что с ней? – недоумевает он. – Тихо, девочка. Успокойся.
– Ей не нравится эта штуковина, – поясняет Корнелия, спустившаяся вслед за Неллой. В руках у нее швабра.
Марин поднимает глаза на брата.
– А что она будет делать с этим образованием?
– Оно очень ей пригодится.
– Что это? – спрашивает Нелла. – Я не понимаю.
Все с удивлением к ней оборачиваются.
– Не понимаете? – Корнелия подходит ближе. Резеки все еще рычит, делая круги вокруг шкапа. – Это же модель нашего дома в миниатюре. Здесь будет попроще прибраться. – Она встает на цыпочки и заглядывает внутрь.
– Во сколько он тебе обошелся? – спрашивает Марин.
– Сама конструкция – две тысячи.
Марин резко разворачивается.
– Две тысячи гульденов? Две тысячи? На эти деньги, если ими правильно распорядиться, можно спокойно прожить несколько лет.
– Марин, ты в один год проживаешь больше двух тысяч, так что не смеши меня.
– После твоих слов о выручке, перекочевавшей в чужой кошелек…
– Есть сделка с Меермансом, что еще нужно? Так что угомонись. Раз в жизни – угомонись.
Марин с неудовольствием отходит, как и Корнелия. Из кухни появляется Отто и, подойдя к новинке, с любопытством ее разглядывает. Собака не перестает рычать.
– Ну что такое, моя девочка? – Йохан склоняется над гончей. – Чем ты недовольна? Ты час назад поела.
Резеки жалобно тявкает, отползая на брюхе от деревянной громадины. Нелла же, напротив, подходит ближе. Перед ней пустой дом из девяти комнат – такой высокий, что ее макушка достает только до среднего этажа. Странное зрелище: как будто разрезали человека и выставили напоказ внутренние органы. Стены обшиты
Она трогает каркас – обшивка из панциря черепахи вызывает в памяти осень в Ассенделфте: застывшие на лету оранжево-коричневые краски, брат Карел, крутящий ее вокруг себя в саду под деревьями. Какая искусная работа! Прожилки из оловянного сплава опутывают внешние стенки и даже ножки шкапа. От дерева и черепахового панциря веет необычной силой… а может, она заключена в пустых комнатах, застывших в ожидании. В обнадеживающем прикосновении природных материалов ощущается магия талисмана.
Она ловит на себе взгляд супруга, и тут ей в голову закрадывается удручающая мыслишка, и сердце сразу падает. Какой мужчина станет дарить жене дом с пустыми комнатами – при всем великолепии отделки? Да, конечно, дерево и металл особенные, сами по себе они хороши, но она вспоминает Лийк, ее кольца и жемчужные сережки и задается вопросом, действительно ли этот кукольный дом – а как его еще назвать? – подходящий подарок для молодой женщины? Ей ведь уже не двенадцать лет, чтобы развлекаться такими игрушками. В Ассенделфте богатым девочкам дарили кукольные домики. Если бы ее отец не пропил все деньги, возможно, она тоже получила бы такой практичный подарок, помогающий научиться обращению с кладовкой и постельным бельем, с домашней утварью и слугами. Но ведь теперь у нее, восемнадцатилетней, есть собственный дом, настоящий, не так ли? И у нее нет нужды в макете, пусть даже инкрустированном черепаховым панцирем.
Она улыбается.
– Надо же, пол точно как в прихожей, – говорит она с легким равнодушием, показывая на большие квадраты у себя под ногами, а затем тыча пальчиком в миниатюрные квадратики.
– Итальянский мрамор, – подтверждает Йохан. – Черный и белый.
– Мне не нравится, – ворчит Марин. – И Резеки тоже.
– У сучки плохой вкус, – огрызается Йохан.
Покраснев как рак, Марин убегает наверх. Слуги провожают ее взглядами, лица их ничего не выражают, но мимо внимания Неллы не прошли их округлившиеся глаза, и закушенная нижняя губа Корнелии, и сжатая в кулак левая рука Отто. Она гордится своей наблюдательностью, хотя пока не способна правильно истолковать эти знаки. Хамский выпад Йохана повис в воздухе, и Нелла опускает глаза в пол. Ее супруг взъерошивает шевелюру и вздыхает.
– Мода такая, – говорит он. – Такая мода. Я об этом узнал в гильдии плотников. В городе все заказывают такие домики. Я и подумал: «Хороший сюрприз».
– Муж мой… Йохан… и что мне с ним теперь делать?
Он смотрит на нее пустым взглядом.
– Не знаю. Наверняка что-нибудь придумаешь.
Наверху хлопнула дверь. Йохан вздыхает. Он открывает входную дверь, и слабые дневные лучи высвечивают мраморную плитку, а через мгновение дверь за ним закрывается. Нелла, развернувшись, видит устремленные на нее взгляды. Отто и Корнелия спускаются по лестнице и уходят в кухню, в эту святая святых, где вместо слов нож режет овощи, тряпка полирует предметы, а швабра драит пол. Оставшись одна, она снова поворачивается к странному сооружению. «Не прошло и четырех дней, как он уже переселил меня в кукольный домик», – мрачно подытоживает она. В дальнем углу поскуливает Резеки, неуверенно поглядывая на эту громадину. Дерево, черепаховый панцирь да оловянный сплав – было бы из-за чего переживать!