Миньон, просто миньон…
Шрифт:
– А сколько мы препирались?
Караколь повел взглядом по сторонам, будто высматривая часы.
– Для меня время не играет важной роли, в отличие от вас, человеков.
«Семь минут?»
Мы уже шли по коридору, я – в полушаге позади, потому что дороги не знала. Фахан сложил свои крылья очень плотно, настолько, что опять почти превратился в обычного горбуна. И шел он неспешно, подстраиваясь под длину моего шага, поэтому шаркал и покачивался.
«Ответь! Как высчитывается соотношение времени моего мира и Авалона? Если я буду знать формулу…»
– Тебе нужно именно соотношение с Авалоном?
Я
«Здесь время течет по-другому? То есть по-третьему? И не смей отвечать вопросом на вопрос! Ты мне должен! За то, что сделал со мною, ты должен мне, Караколь!»
– Какая горячность! – пробормотал фахан и, придержав мой локоть, повел меня дальше. – Я отвечу. Конечно, отвечу, в этом нет ничего тайного. Ты уже знаешь, что время является самым важным компонентом для колдовства фей?
Я кивнула, потому что узнала об этом от цвергов. Потому феям и нужны наши волосы, что человеческие волосы являются овеществлением течения времени. Кстати, может, поэтому Моник и щеголяет короткой стрижкой? Может быть, она использует свои волосы, чтоб исполнять «фокусы», отобранные у Караколя?
– Моя госпожа теперь не нуждается в волосах, – ответил фахан моим мыслям. – Высокое волшебство работает напрямую со временем, ему овеществления не нужно.
«Поясни!»
– Ну, скажем, чтоб наколдовать девице волшебный пояс, который от полнолуния до полнолуния делает ее мужчиной, мне понадобилось бы около полугода.
Я опять замедлила шаг.
«Чьего полугода? Твоего или той самой воображаемой девицы?»
– Время, болтушка, не принадлежит ни тебе, ни мне, ни той самой девице, оно принадлежит некоему… – он еще плотнее взял меня под руку, – пространству? Или некоему пространственному пузырю, который возможно отделить одновременно от нескольких миров? Я, правда, не знаю, как тебе это объяснить…
«Подожди! – Я выдернула свой локоть. – Если для колдовства нужно «некое» время, почему феи Ардеры требуют в уплату наши волосы? Не проще было бы отбирать… Ну, не знаю… Годы жизни?»
Он пожал плечами:
– Хочешь ответ на этот вопрос или на самый первый? Кстати, болтушка. Мы пришли. Это твое рабочее место, так что поторопись.
Я поняла, что развернутого ответа не дождусь, поэтому мысленно воскликнула:
«Первый! Сколько прошло там?»
– Столько же, сколько и здесь! – Мокрый фахан даже хихикнул, видимо, решив, что ловко заболтал меня по дороге. – А если госпожа будет сегодня еще колдовать, ты сможешь даже выиграть несколько часов.
Я его не поблагодарила. Вот еще! Я подняла подбородок повыше и переступила через гранитный брус, отмечающий порог кухни.
Кухня была многолюдна, я даже удивилась, что гомон от собравшихся там людей не доносится в коридоры, потом удивилась, что работы ведутся в полном молчании, что перечеркнуло мое первое удивление, и совсем уж изумилась, когда все присутствующие при нашем появлении рухнули на колени перед Караколем.
Девица, что прислуживала в трактире блистательным лордам, была хороша до чрезвычайности. Волосы ее, чернее ночи, в отблесках каминного пламени казались багровыми, глаза блестели весельем, а пухлые губки… Впрочем, все хорошенькие подавальщицы чем-то схожи, и блистательные лорды повидали их за время путешествия немало. Добрый трактирщик понимает, что его прибыль зависит от пригожести работающей на него девы, а тот, что не понял, давно разорился и трактир держать перестал.
Кормили в заведении неплохо – без изысков, но с той провинциальной добротностью, которую могут обеспечить лесистые предгорья, полные дичи, и река, неглубокая, с ледяной прозрачной водой и быстрым течением, в которой водится серебристая форель. На гарнир путешественникам предлагали либо разваренную до пюреобразного состоянию чечевицу, щедро политую луковой зажаркой, либо отсутствие гарнира. Блистательные лорды предпочли второй вариант, попросив побольше хлеба и эля, так как с напитками в трактире дела обстояли примерно так же, как и с гарнирами: эль или ничего.
Лорд ван Харт, впрочем, и в этом вопросе выбрал «ничего», лично спустившись к реке с пустым кувшином, чтоб набрать воды.
– Ваш друг болен, любезный лорд? – спросила девица Оливера Виклунда, который ожидал обеда, разложив на столе две карты и сверяя их.
– Что? – Оливер посмотрел в блестящие очи, широко улыбнулся и ущипнул красавицу за тугую щечку: – Не волнуйся, милая, наш друг здоров. Как тебя зовут?
– Смала, милорд. – Девушка премило потупилась. – Я дочь трактирщика, он встречал драгоценных лордов и сейчас хлопочет на кухне.
– Твоего достойного отца зовут Сила, мы успели с ним познакомиться.
Девушка, продолжая разыгрывать скромницу, бросила исподтишка взгляд на Виклунда. Интересоваться тем, как зовут простых людей, не было в обычае аристократов. А в том, что их заведение посетили именно аристократы, Смала была уверена.
Тот, что сидел сейчас перед ней, явно был воином не из последних. Его огромный, лежащий на краю стола меч, несмотря на простые кожаные ножны, мог даже носить имя, как живое существо. Второго, с каштановыми волосами и карими глазами, перебирающего сейчас струны мандолины у раскрытого окна, Смала посчитала бардом или менестрелем. Великан звал его Станисласом. Третий обладал внешностью сказочного принца, кудри – золото, очи – изумруд, а от улыбки в животе любой особы женского пола начинали роиться бабочки. Девушка ощутила это на себе, когда бросила в его сторону быстрый взгляд.
Гости пришлись ей по душе. Все трое. Даже менестрель, невзирая на нелепые стеклышки, которые он нацепил на нос, был приятен лицом, соразмерно сложен и обходителен. Между собой молодые люди ладили и были если не друзьями, то, несомненно, хорошими приятелями. Они громко хохотали, обменивались шутками и необидными колкостями.
– Любезный лорд Уолес, – говорил Оливер сказочному принцу, – не могли бы вы пересесть с подоконника? Ваше великолепное тело загораживает мне свет лорда нашего Солнца и мешает сосредоточиться.
– Зависть – грех, любезный лорд Виклунд, – отвечал красавец, отбрасывая за спину золото кудрей. – А не мешает ли вашей сосредоточенности сотая баллада лорда Доре?
– Сотая за сегодня? – уточнял Виклунд. – Как раз сотая, кажется, была недурна. А эта вот… Сто тридцать четвертая? Лорд Доре, смерть ушам моим, сегодня вы неудержимы в сочинительстве! Неужели местная природа настолько вдохновила вас? Или та славная крошка, которую вы очаровали третьего дня, влила в вас свежих сил вместе с поцелуями?