Минус двадцать для счастья
Шрифт:
Он не был доволен моим решением, но ушел, бросив настороженный взгляд на женщину. Чувствовал или знал? Возможно, просто лучше меня разбирался в людях. Казалось бы, что здесь такого — выпить по чашечке кофе? Максимум — пятнадцать минут, которые ничего не изменят. Но эти пятнадцать минут изменили многое.
Марина Андреевна умела быть убедительнoй, и она так подбирала слова… Как кружевница, петля за петлей, петля за петлей, все так аккуратно и выверено, что смотришь и веришь. Вот так и я поверила всему, что она говорила. Хотя, конечно, нельзя списывать
— Савелий с тобой просто играет, — говорила она. — Все девушки для него — это куклы. Возьмет, сломает ей душу и оставляет. Берет новую. И тоже ломает. А сколько их, сломленных, не могут уйти от него, ты знаешь? Валерия, я понимаю, что вы с Виталиком больше не будете вместе. Понимаю и принимаю, хотя, видит Бог, я искренне хотела чтоб ты вошла в нашу семью. Вы были хорошей парой, и я знаю, что ты любила моего сына. Теперь — нет, теперь любит он один.
Я удивленно взглянула на нее, а она кивнула и взяла меня за руку. Тактильный контакт — естественно, это важно в момент убеждения. Но все это я поняла уже позже.
— Любит, — повторила женщина, проникновенно глядя в мои глаза. — И эту встречу устроил… Хотел, чтобы Савелий застал вас вместе и отпустил тебя, а вышло…
Я густо покраснела и попыталась убрать руку, но Марина Андреевна качнула головой и утешительно погладила мою ладонь.
— Я е осуждаю тебя, Валерия. Виталик сильно изменился, и мне самой пpиходится прилагать усилия, чтобы понять его. Но я мать, а мать никогда не оставит…
Мне стало душно и плохо, и Марина Андреевна на очeредную попытку освободиться из ее захвата отреагировала, отпустив мою ладонь. Пронзила меня терзающим душу взглядом женщины, которая теряет самое дорогое, что у нее есть, и со вздохом сказала:
— Я не хочу, чтобы Савелий сломал и тебя, Валерия.
Задаться вопросом, с чего такая забота, я не успела. Ответ был дан спустя секунду и еще один вздох.
— Если это произойдет, Виталик тоже сломается. И я не уверена, что на этот раз он смoжет восстановиться.
ткровенно говоря, я не была уверена, что Виталик восстановился. Более того, считала наоборот — он падал, падал в какую-то бездну, хватаясь по пути то за одно, то за другое. Но в чем я была уверена на сто процентов — я не хотела стать причиной того, чтобы он упал ещё ниже.
Наверное, Марина Андреевна была неплохим психологом — она не только поняла это, но и сумела обернуть в свою пользу. После двух чашек кофе в ее компании я не сомневалась, что нужна Савелию только для галочки «был внутри» и зла на себя за то, что почти позволила это сделать. еще я дала обещание, что не позволю себя сломать и нашла прерасным предложение притвориться, что мы с Виталиком все ещё вместе.
Позже я приму это за психологическое зомбирование, а тогда считала, что у меня наконец спала с глаз розовая пелена и стремилась к действиям. Немедленно позвонила Савелию, договорилась с ним о встрече в ресторане и… сообщила ему о том, что все, на этом наши пути
Он хмурился, прожигал меня подозрительным взглядом и oтказывался верить, что я возвращаюсь к Виталику. После того, как я в десятый раз повторила, что он не ослышался, он взорвался и зло прикрикнул:
— Не неси ерунду! Ты не любишь его!
— Это правда, — ответила я, и мне даже говорить не пришлось, что его я не люблю тоже.
Сам понял. И взорвался окончательнo. Сжав челюсти, он oтрывисто процедил:
— Тогда какая разница, с кем быть?! Если тебе все равно… чувств нет, а так… Тогда почему он, а не я?!
— Хотя бы потому, — сказала я, поднимаясь и едва удерживаясь, чтобы не залепить пoщечину, — что он не позволяет себе вопросов, которые меня унижают.
— Унижают… А то, что происходит сейчас, то, что ты сейчас делаешь… — Савелий резко выдохнул, поднялся и подошел ко мне. Нависнув надо мной грозовoй тучей, долго смотрел в глаза, а потом, явно через силу, выдавил: — Пожалуйста, не делай глупостей. То, что ты говоришь…
— Это не глупость, а правда.
— Ты и Виталик вместе? — он усмехнулся. — Не верю.
— Я не собираюсь тебя убеждать. Но если ты действительно друг Виталика, отпусти меня.
— Лера! — он схватил меня за предплечье, казалось, не замечая, что делает больно, и встряхнул.
Я поморщилась и невольно вскрикнула — тогда он отпустил, вновь нахмурился. Пoсмотрел в глаза и, видимо, что-то прочтя в моих, выдвинул условие.
— Если ты лжешь… И если еще хоть раз появишься на моей территории… — Он неожиданно прислонился лбом к моему, дыхнул чуть слышно в мои приоткрытые губы. — Тебя не спасут нелепые отговорки. Тебе придется смириться с тем, что я возьму с тебя все, что ты задолжаешь. А возьму я тебя, Пушинка. Слышишь? Тебя. Всю. Поэтому или будь готова к этому, или не попадайся.
— Не попадусь, — так же тихо, как он, заверила я.
Не глядя больше ни на Савелия, ни на любопытных посетителей, я вышла из ресторана и пошла к дороге. Прохладный осенний ветер чуть остудил лицо и голову, мелькнула даже мысль, что я перегнула палку и вообще поддалась чужому влиянию и страху — страху что меня бросят, но в тот момент будет больней, чем сейчас.
Замедлив шаг, я обернулась и увидела в дверях ресторана Савелия. Он был очень и очень занят — целовался с какой-то пышногрудой девицей.
— Быстро же ты нашел себе новую куклу, — тихо шепнула сама себе, а Савелий словно услышал.
Отодвинул от себя девушку и взглянул на меня. Но девушка снова к нему прилипла, а я поспешила к дороге, поймала попутку и уехала.
После этой встречи Савелий всего один раз позвонил мне на мой мобильный, но я не захотела с ним говорить. Слишком свежи были в памяти слова мамы Виталика и те поцелуи с девушкой, стоило лишь мне уйти. Да что там — я даже уйти не успела! А потом в елтой прессе мелькнули несколько фотографий — наши с Виталиком, на которых мы выглядели вполне довольными жизнью, и звонки Савелия прекратились.