Минус двадцать для счастья

Ручей Наталья

— По утрам обхожусь без допинга, — ответила на ходу.

— Не любишь ни кофе, ни чай?

Я обернулась. И Савелий мгновенно воспользовался моментом. Подхватил меня под руку и, рассказывая, какой вкусный кофе делают в его баре, подвел меня к мотоциклу. Вот тогда-то я и очнулась: посмотрела на свое платье, на металлического гиганта, а потом уверенно взглянула в глаза Савелию, и…

— Я буду очень осторожен с тобой, — усмехнувшись змеем-искусителем, обещал он.

— У меня платье, и… я никогда… — у меня началась паника. — Я упаду!

— Нет, —

взяв мою ладонь, Савелий провел ею по изогнутому рулю. По крайней мере, я думаю, что в байке эта часть управления называется так же, как и в машине. — Это просто, Лера. Все, что тебе надо делать, — это крепко меня обнимать.

Я отдернула руку от байка, встряхнула волосами, надеясь, что они скроют румянец, и, отдышавшись, уверенно заявила:

— Я на него никогда не сяду!

— Почему? И он, и я так этого ждем…

— Я боюсь, понятно?

езко отвернувшись, я в темпе направилась прочь, но неожиданно почувствовала, что взлетаю. Вскрикнув, поняла, что нахожусь в руках и полной власти Савелия и он нагло пользуется моей растерянностью, потому что байк все ближе и ближе, и он… О, Боже, он…

— Мажор! — выругалась я от испуга, когда Савелий усадил меня на cиденье.

— Признаю, — без толики покаяния сказал он, уселся на мотоцикл, обхватил моими руками себя, убедился, что я усвоила первый урок, и обернулся. — Ты, главное, держись за меня, Пушинка, и все у нас будет хорошо.

Проигнорировав мою реакцию на неоднозначное заявление, он надел на меня свой шлем, убрал подножку, завел байк и под мой приглушенный визг, смеясь, выехал со двора.

К тому моменту, как мы приехали к бару, я успела накричаться, вдоволь напугаться и войти во вкус. С мотоцикла спускалась на дрожащих ногах, но с большой неохотой, а со шлемом расставалась, как с родным.

— Я знал, что тебе понравится, — заявил довольно Савелий. — Если сильно попросишь, однажды дам порулить…

— Нет, спасибо, — отказалась я.

— Почему? — изумился он.

— Тебе честно?

— Хотелось бы для разнообразия.

— Я не думаю, что у нас с тобой еcть повод для туманного «однажды». Случайно встретились, покатались, выпьем теперь кофе, и все. И будет на твоем байке рулить какая-нибудь другая девушка. Одна из твоих поклонниц.

— Мило, — оценил Савелий мои откровения. — Но так… Чтобы тебе было о чем подумать… Я никогда не разрешаю девушкам даже прикасаться к рулю своего байка.

Я была под впечатлением от его заявления, но подумать о нем Савелий мне не позволил. Он завел меня в бар «Холостяк», познакомил с немногочисленным персоналом, а когда мы сели за столик и нам принесли кофе, увлек беседой.

У него это вышло просто и непринужденно, несмотря на то, что я была не расположена к разговору. еще, сама не могу понять как, он умудрился выхватить у меня обещание на еще одну встречу.

— Зачем? — удивилась я.

— Странно, да? — задумчиво рассматривая меня, сказал он. — Сам так же думаю. Но ты обещала, Пушинка! Помни это, когда я тебе позвоню.

Откровенно говоря, я

была почти уверена, что Савелий не станет звонить. Он видел, что я не слишком жажду общения с ним, и наверняка его гордость пожелает утешиться с кем-то другим. К тому же — что у нас общего, кроме Виталика? Да и тот уже в прошлом.

Я действительно считала так, как сказала ему: случайно встретились, покатались, выпили кофе, и все. Но через пару дней он позвонил и напомнил о моем обещании. Я обещание выполнила, и мы встретились. К моему удивлению — посетили какую-то странную выставку современных художников, потом отсидели час в филармонии, а потом у меня возникло четкое ощущение, что я на встрече с тетей Тамарой, и мое терпение лопнуло.

– ватит, пожалуй, — в антракте я твердо решила сбежать и с концерта, и от Савелия, и не была готова к тому, что он тоже запланировал побег, но вместе со мной.

— Значит, такие ухаживания тебе не по нраву, — сказал он, когда мы вышли из филармонии и все звуки навязчивой музыки остались за стенами. Приподняв мое лицо, он заглянул в мои растерянные глаза и предупредил. — Тогда я попробую так, как хотел изначально.

Спустя одно дыхание, он склонил лицо к моему и поцеловал меня. Жестко. Напористо. Так, будто давно об этом мечтал, но был вынужден сдерживаться. И так, будто мы были не на улице и в центре города, а одни и в запертой комнате. И будто нам можно было позволить себе все. Абсолютно все.

Услышав чьи-то аплoдисменты, я вздрогнула. Отшатнулась от Савелия, взглянула на случайных зрителей и, избегая смотреть в глаза тому, с кем только что целовалась, попросила:

— Пожалуйста, отвези меня домой.

— К тебе или ко мне?

И вот тогда я посмотрела на него — совершеннo спокойного, уверенного, что не сказал ничего странного, и более того, ожидающего, что я склонюсь ко второму варианту.

— То, что случилось сейчас…

— Повторится, — перебил он. — И зайдет куда дальше, чем ты боишься.

Ну, что сказать? Савелий мне не солгал.

* * *

Не знаю, как он подгадал, но в следующий раз он позвонил спустя почти две недели. Как раз когда я перестала себя накручивать, успокоилась и пришла к выводу, что ничего страшного не было. Подумаешь — поцелуй! К тому е у меня было грустное настроение — просто так, без причины, а здесь звонок…

– ватит киснуть в офисе, — телефон передал насмешливый тон и полную убежденность в правоте звонившего абонента. — Жду тебя на улице.

— У меня работа, — попыталась отбиться от категорического приглашения.

— Если тариф двойной, я, так и быть, подожду в кафе и потрачу деньги на суррогат, который они продают под видом кофе. А если ты сидишь там бесплатно, поднимусь наверх.

— С чего бы это двойной? Обычный тариф.

— После шести? — пораженный выдох и злое предупреждение: — Поднимаюсь!

— Так, стоп! — рассмеялась я, вдруг осознав и причину своего скверного настроения, и то, что рада звонку. — Сейчас я спущусь.