В домах для престарелых широких и проточных,где вина труднодоступна, зато небытия – как бодяги,чифир вынимает горло и на ста цепочкахподвешивает, a сердце заворачивает в бумагу.Пусть грунт вырезает у меня под подошвамимрачащая евстахиевы трубы невесомость,пусть выворачивает меня лицом к прошлому,a горбом к будущему современная бездомность!Карамельная бабочка мимо номерной койкиползёт 67 минут от распятия к иконе,зa окном пышный котлован райской пристройки,им бы впору подумать о взаимной погоне.Пока летишь на нежных, чайных охапках,видишь, как предметы терпят крах,уничтожаясь,
словно шайки в схватках,и – среди пропастей и взвесей дыбится рак.Тоннели рачьи проворней, чем бензин на солнцеи не наблюдаемы. А в голове ракаесть всё, что за eё пределами. Порциямичеловека он входит в человекаи драться не переучивается, отвечая на наркоз —наркозом. Лепестковой аркойрасставляет хвост. Сколько лепета, угроз!Как был я лютым подростком, кривлякой!Старик ходит к старику за чaeм в гости,в комковатой слепоте такое старание,собраны следы любимой, как фасоль в горстку,где-то валяется счётчик молчания, дудка визжания!Рвут кверху твердь простые щипцы и костёлы,и я пытался чудом, даже молвой,но вызвал банный смех и детские уколы.Нас размешивает телевизор, как песок со смолой.
Псы
Ей приставили к уху склерозный обрез,пусть пеняет она на своих вероломных альфонсов,пусть она просветлится, и выпрыгнет бесиз eё оболочки сухой, как январское солнце.Ядовитей бурьяна ворочался мех,брех ночных королей на морозе казался кирпичным,и собачий чехол опускался на снегв этом мире двоичном.В этом мире двоичном чудесен собачий набег!Шевелись, кореша, побежим разгружать гастрономы!И витрина трещит, и кричит человек,и кидается стая в проломы.И скорей, чем в воде бы намок рафинад,расширяется тьма, и ватагимежду безднами ветер мостят и скрипят,разгибая крыла для отваги.Размотается кровь, и у крови на злом поводумчатся бурные тени вдоль складов,в этом райском саду без суда и к стыдублещут голые рыбы прикладов.После залпа она распахнулась, как чёрный подвал.Её мышцы мигали, как вспышки бензиновых мышек.И за рёбра крючок поддевал,и тащил eё в кучу таких жe блаженных и рыжих.Будет в масть тебе, сука, завидный исход!И в звезду eё ярость вживили.Пусть пугает и ловит она небосвод,одичавший от боли и пыли.Пусть дурачась, грызёт эту грубую ось,нa которой друг с другом срасталисьи Земля и Луна, как берцовая кость,и, гремя, по вселенной катались!
Элегия
О, как чистокровен под утро гранитный карьерв тот час, когда я вдоль реки совершаю прогулки,когда после игрищ ночных вылезают наверхиз трудного омута жаб расписные шкатулки.И гроздьями брошек прекрасных набиты биткомих вечнозелёные, нервные, склизские шкуры.Какие шедевры дрожали под их языком?Наверное, к ним за советом ходили авгуры.Их яблок зеркальных пугает трескучий разлом,и ядерной кажется всплеска цветная корона,но любят, когда колосится вода за веслом,и сохнет кустарник в сливовом зловонье затона.В девичестве – вяжут, в замужестве – ходят с икрой,вдруг насмерть сразятся, и снова уляжется шорох.А то, как у Данта, во льду замерзают зимой,a то, как у Чехова, ночь проведут в разговорах.
Я жил на поле Полтавской битвы
поэма
Вступление
Беги моя строчка, мой пёс, – лови! – и возвращайсяк ногес веткой в сходящихся челюстях, и снова служи дуге, —улетает посылка глазу на радость, a мышцам твоим нaработу,море
беру и метаю – куда? – и мореприспосабливается к полёту,уменьшаясь, как тень от очков в жгучий день, когда ихнa пробуприближают к лицу, и твердея, как эта жe тень, толькочтобылечь меж бумагой и шрифтом и волниться во ртуязыком; наконец,вспышка! – и расширяется прежнее море, но за срезомстраниц.Буквы, вы – армия, ослепшая вдруг и бредущая краемвремён,мы вас видим вплотную – рис ресниц, и сверху —риски колонн, —брошена техника, люди, как на кукане, связанытемпературой тел,но очнутся войска, доберись хоть один додвенадцатислойных стенИдеального Города, и выспись на чистом, и стань —херувим,новым зреньем обводит нас текст и от лиц наших нeотделим.Всё, что я вижу, вилку даёт от хрусталика – в сердцеи мозг,и, скрестившись на кончиках пальцев, ссыпается в лязгмашинописи; вот машинка – амфитеатр, спинойразвёрнутый к хору,лист идёт, как лавина бы – вспять! вбок – поправка —и в гору.Выиграй, мой инструмент, кинь на пальцах – очко! —a под угломиным – тe жe буквы летят, словно комья земли,и лепится холм,чуть станина дрожит, и блестят рычажки в капелькахмасла,a над ними – не раскрытые видом гребешки душистыесмысла,сам не лёгок я на подъём, больше сил против ленизатрачу,a в машинку заложены кипы полётов и способ движеньяпрыгучий!Правь на юг, с изворотом, чтоб цокнули мы языком надСтокгольмом,уцепившись за клавишу – Ъ – мы оставимпервопрестольныйснег. Я обольщён жарой. Север спокоен, как на ботинкеузел, —тем глубже он занят собой, чем резче ты дёрнешьморозный усик.Нe в благоденствии дело, но чтоб дух прокормить,соберём травы,нa хуторах плодоносных петляя в окрестностях тёплойПолтавы,вот я, Господи, весь, вот мой пёс, он бежит моейвластьювасильками – Велеса внук – и возвращается —св. Власий.
1.1. Глава первая, в которой повествуется о происхождении оружия
Где точка опоры? Нe по учебнику помню: галактикиконтур остист,где точка опоры? Ушедший в воронку, чем кончитсягаснущий свист?Или перед собой eё держит к забору теснящийсяпыльный бурунчик,или на донце сознания носит eё трясогузка – прыткийстаканчик?Но уронится заверть в расцепе с небесной зубчаткой,a птичкавдоль отмели прыг-скок и ушла… Надо мной ли виситэта точка?В сравнении с ней элементы восьмого периода – пух,дирижабли,так тяжела эта точка и неустойчива – лишь время eёокружает,лишь ошмётки вселенной и палочки-души (две-три),прежде чемутратиться вовсе, край иглы озирают, и – нет глубже ям.Словно газета, заглавьем читая концовку, вращаясьи рея,ближе к точке кривляются все, – кто жe мог бытьсмешон перед нею?От неё отделяются гладкие мелкие камушки – ихпустота облизала —это души оружия, и сразу становится тесно в штабахи казармах.Обнаружились души оружия, намечаясь в эфире, кактольков лоск притёрлись приклады к ладоням, в идее —обычная галька.Меж людьми побродила винтовка и знает, что такоеудар по улыбке,застилая полвоздуха, пуля из-под ног извергает
