Минута на убийство
Шрифт:
— Ну ладно, вы понимаете, что я имею в виду… Ты же не станешь отрицать, дорогая, что гармония в твоей жизни нарушена… Но из того, что сказала мне Нита, выходило, что скандалом тут и не пахнет, треугольник оказался весьма устойчивым, равнобедренным. И Нита, судя по всему, была очень привязана к Джимми. Словом, это была совершенно другая женщина, она поразила меня…
— Вы не могли бы объяснить это подробнее?
— Она была такая уютная, мой дорогой, такая домашняя!.. Совершенно иной человек, если сравнивать с той, которую я знал, служа в министерстве.
— Она не упоминала развод? Не выражала надежду, что мистер и миссис Лейк разведутся? — спросил Блаунт.
— Нет.
— В вашей беседе не затрагивалось что-либо, что помогло бы нам в расследовании? Подумайте хорошенько, майор Кеннингтон! Ничего, что говорило бы о другом мужчине или женщине, у которых был бы мотив разделаться с ней?
— Нет. Должен сказать, это звучит страшновато, насчет «другого мужчины или женщины». Имеются в виду моя сестра и шурин? Они — главные подозреваемые?
— Нет, майор Кеннингтон. Главные подозреваемые, как вы изволили сформулировать, — это ваша сестра и вы, — бесстрастным тоном проговорил Блаунт. — У вас двоих причин для ревности больше, чем у кого бы то ни было, насколько нам пока известно.
При этих словах ни один мускул на лице Алисы Лейк не дрогнул, ни один волос в ее элегантной прическе не шевельнулся. Она лишь иронически улыбнулась и бросила взгляд на брата. Чарльз Кеннингтон рассматривал свои ногти; потом сказал:
— Для совершения crimes passionels [14] , суперинтендант, существуют и другие причины, не только ревность.
14
Преступления на почве страсти (фр.).
— Например?
— О, не спрашивайте меня! — ответил Чарльз, к которому вернулась его театральность. — Главный подозреваемый не станет топить себя, подсказывая всякие гнусные мотивы, которыми могли руководствоваться другие!
Алиса смотрела на него изучающе, она что-то обдумывала. Когда он умолк, она повернулась к Блаунту:
— Вы ведь не можете исключать возможность, что яд положили не в ту чашку? Я хочу сказать: может быть, яд предназначался моему мужу?
— Такая вероятность, да, существует.
— Понимаю, — сказала она, помолчав, и сделала гримасу. — У меня был такой же мотив, чтобы убить его… Снова ревность… Низменная страсть… Чарльз, как неразумно ты поступил, подбросив мне этот соблазн!
— Что? Ах да! «Штульцевская штучка»… Да… Но откуда мне было знать, к чему это приведет?.. Что ж, мне это будет уроком. Бедная моя сестренка, я пойду с тобой на эшафот, шепча тебе слова утешения. Я…
— Мне кажется, следует прекратить этот разговор, — твердо остановил его Блаунт. — Вы оба должны понять, что преступление — дело серьезное. Вы, майор, уже знаете, как я расцениваю тот факт, что
— Да, знаю. Я поступил весьма легкомысленно. И сожалею об этом. Но фотографии и другие вещи отвлекли меня. Видите ли, фотографии для меня — такая увлекательная вещь, и…
— В то же время, — продолжал Блаунт, — вы и ваша сестра должны понимать, что под подозрение также будут взяты все находившиеся в комнате. Полиция не удовлетворится изучением только очевидных мотивов. Я с вами откровенен, потому что вы сами заговорили о «главных подозреваемых».
— Ваши чувства, суперинтендант, делают вам месть, — позволил себе заметить неугомонный Чарльз. — Мне кажется, в более спокойных обстоятельствах мы с вами стали бы друзьями, каких только поискать… Ну ладно, моя козочка, сейчас нам лучше оставить сыщиков заниматься своим ремеслом.
— Нам, конечно, придется проверить все ваши показания.
— Показания? Ага, удостовериться, что это я приходил сюда в тот вечер? Хорошо, установить, носит ли Алиса шляпки, не составит труда. А ночной портье в «Клэридже», думаю, вспомнит, что приблизительно в половине второго ночи наверх, как тень, проскользнула обольстительная красотка, — мне пришлось топать до номера в своих шпильках. А может, не вспомнит… Впрочем, минуточку!.. Ну что я за осел! Вы не нашли в мусорной корзине ленточку?
— Нашли.
— Ага. Это избавит нас от кучи неприятностей. Нита вернула мне кое-что из моего эпистолярного наследия. Письма были завязаны ленточкой. Алиса попросила меня забрать их и уничтожить. Я так и сделал. Следовательно, я тут был.
— Почему ты взял письма, а ленточку оставил? — спросил Найджел.
Чарльз Кеннингтон изобразил на лице театральное возмущение:
— Мой дорогой! Как ты можешь такое спрашивать? Ты видел эту ленточку? Она пурпурно-красная. Как я мог расхаживать с такой лентой? Пурпурно-красный цвет — он же мне так не идет!
— Хм, — произнес Блаунт, когда брат с сестрой ушли. — Непростой орешек эта миссис Лейк. Ловкачи оба. Очень большие ловкачи! Хм…
— Я склонен думать, что он говорил правду.
— Да уж, ему не было смысла лгать. Его нетрудно разоблачить, если…
— Я не имею в виду его визит. Не сомневаюсь, что он был здесь… Я имею в виду другое. Он сказал, что его сестра всегда говорит правду. И верит в то, что правда победит. Думаю, мне следует с ней подружиться.
— Что еще говорит ваша интуиция? — с иронией спросил Блаунт.
— Были еще одна-две оговорки… У Чарльза.
— А, это когда вы спросили, простил ли он Ниту, а он ответил: «Думаю, я внес покой в душу бедняжки».
— Вы очень проницательны, Блаунт. Да. Сейчас это звучит довольно зловеще, как намек на преднамеренное убийство, согласны? Но я главным образом думаю о… ну, во-первых, о странном слове, которое он употребил в отношении капсулы с ядом, а во-вторых, о том, что он вопреки обыкновению вдруг утратил разговорчивость, как только речь зашла об одной вещи…