Минувшие годы
Шрифт:
Наверху в дверях является Трабский.
Трабский. Люшин!
Люшин. Я! Иду, иду. (Ушел.)
Чильдибай. Что такое? В чем дело? Не понимаю.
Черемисов. Слушай, Чильдибай. Вот этот человек… не Люшин. Люшин — это ничтожество. Нет, Трабский!.. Ломал меня целый год — не сломал. А он прошел огонь и воду борьбы антипартийных групп, фракций, оппозиций. Этот удав пытался Месяцева проглотить, подарки, премии, особое внимание, —
Тем временем на верхней галлерее появился Люшин. Стал прислушиваться.
Они сейчас подхватывают наши лозунги о бдительности, и воры кричат — держи вора! Попробуй разберись, где ложь, где правда. Вот Трабский и подает на блюдце дело Черемисова… Ты понял или нет?
Чильдибай (изумление). Я чувствовал, я думал… да. Но почему — не понимаю, — почему ты до сих пор молчал?
Черемисов. Тише… Мне надо было до конца понять, что же такое Трабский. Тогда я написал в Центральный Комитет. Я написал Миньярову. Он знает меня с комсомольских лет. Но вот когда по требованию дирекции меня стали таскать в прокуратуру и обвинять в обмане государства, когда мне насчитали миллион потраченных на ветер денег… я взял и обратился с письмом к товарищу Сталину. Ответ пришел: «Смелей экспериментируйте, мы вас поддержим».
Чильдибай (после паузы, задумчиво). Какой человек!.. Какой дорогой человек! Но почему Миньяров, Кряжин?.. Почему нас вызывают? Почему Люшин мне угрожает?
Черемисов. Что Кряжин думает, я еще не знаю, но с чем сюда приехал Миньяров — догадываюсь. (Презрительно.) А Люшин — это тля. Ему лишь кажется, что он функционирует. Его просто нет в природе.
Вдруг Люшин стремительно и шумно сбегает по лестнице. В руках у него блокнотик, карандаши, которые он раскладывает на письменном столе. Лицо его отражает страшное смятение.
Люшин. А что, то-то-варищ Миньяров не приходил?
Черемисов (удивление, юмор). Что с вами, Люшин? Отчего вы вдруг заикаетесь?
Люшин. На-на-следственное… у-у-у меня отец был заика.
Черемисов. Отец виноват. Наследственность.
Выходят и спускаются вниз Жданович, Кряжин. За ними Трабский.
Кряжин (безразлично, с невидящими глазами). Здорово, Черемисов… Толстеешь?
Черемисов (весело). Зато ты что-то похудел.
Кряжин. С чего бы это ты такой веселый?
Черемисов. С рабочим классом общаюсь, ну, а он ведь никогда не унывает.
Кряжин. Что же ты этим хочешь сказать? Мы, значит, с рабочим классом не общаемся.
Черемисов. Представь себе, что именно это я и хотел сказать.
Трабский (мягко). По-моему,
Чильдибай. Я понимаю. Я пойду. Мне делать нечего. (Ушел.)
Кряжин (Черемисову). На дешевую демагогию пускаешься?
Трабский. Какая же тут демагогия? Конечно, товарищ Черемисов ближе нас с тобою связан с рабочими, но истинные коммунисты такими вещами не щеголяют. (Ушел.)
Кряжин. Вот именно.
Черемисов (шутливо). Ну что вы, право, с места в карьер взялись меня прорабатывать?(Серьезнее, острее.) Не терпится, что ли?
Кряжин (искренне). Дурак ты, Черемисов!.. Какой дурак! Но поздно. Не поможешь.
Люшин. Роман Максимович, мне надо посвятить вас в один документик.
Кряжин (отмахиваясь). Все документы знаю.
Люшин. Ох, не шумите! (Отводит в сторону). Страшное дело может получиться, Роман Максимович. Запутает вас этот Трабский. Он и меня запутал.
Кряжин (усмешка). Тебя?
Люшин. Ох, не шутите! Ведь я же полагал, что Черемисов встал не на ту линию, а на самом деле наоборот. Пойдемте к вам, все расскажу.
Уходят.
Жданович. Объясни мне, что здесь происходит?
Черемисов. Ты сам не маленький.
Жданович. Ведь мне доказывают, как дважды два, что Черемисов…
Черемисов (перебивает). Зачем ты говоришь об этом мне? Не надо.
Жданович. Но почему ты уклоняешься от прямого разговора со мною? Не доверяешь, что ли?
Черемисов. Но разве сейчас дело в наших личных отношениях? А если прямо… ты ведь только негодуешь и скорбишь. А толку чуть.
Жданович. Я не могу работать с Трабским.
Черемисов. Дерись… А то… «с одними мы работаем, с другими служим». Беспринципность и больше ничего.
Жданович. Легко сказать — дерись.
Черемисов. Тогда не надо этих разговоров.
Из входных дверей являются Кряжин и Люшин.
Кряжин (после паузы. Подходя к Черемисову). Понимаешь ли, Митя… а не потолковать ли нам предварительно?
Люшин (в дверь Трабскому). Прибыл.
Являются Трабский и Миньяров.
Миньяров. Здравствуй, Черемисов. А, и Жданович здесь?.. Здравствуй, Евгений Евгеньевич.(Трабскому и Кряжину.) Ну, с вами виделись. А я уж думал, что до заводоуправления так и не доберусь.