Минувшие годы
Шрифт:
Настя. Дмитрий Григорьевич, телефон покоя не дает.
Черемисов. Гоните.
Настя. Гнала. Не наши требуют, а Ленинград.
Черемисов. Ленинград? Простите, милые, но надо переговорить.
Марина Дмитриевна. Ступай, ступай.
Черемисов ушел.
Григорий Варламович (ходит, осматривая дом. Ксюше). Здравствуйте. (Беря пакет.)Ого!
Ксюша (не без гордости). Товарищ Черемисов в совершенстве владеет английским языком.
Григорий Варламович (вслух, про себя). Прилежности не потерял… Молодчина!(Остановился у фотографии.) Мать, гляди, внук. (Пауза.) Ветвь наша. (Отвернулся.) Чемоданы-то зачем? Не уезжает ли?
Марина Дмитриевна (уже успела познакомиться с Ксюшей). Митя уезжает?
Ксюша. Да.
Марина Дмитриевна. Куда — не знаете?
Ксюша. В Ленинград.
Григорий Варламович. Значит, не во-время приехали?
Марина Дмитриевна (упрек). Но кто же виноват?
Григорий Варламович. Повидал парня, и то ладно. (Ушел на веранду.)
Марина Дмитриевна (пристально). Надолго ли едет и по какому делу, вы не знаете?
Ксюша. Дорогая Марина Дмитриевна, знаю и давно догадываюсь. Мы в этом отношении с Дмитрием Григорьевичем очень похожи друг на друга.
Марина Дмитриевна. В каком же этом — непонятно?
Ксюша. Бобыли. Никто не понимает так Дмитрия Григорьевича, как понимаю я.
Марина Дмитриевна. Разборчивость одолевает.
Ксюша. Нет, не то. Мечты. Только мечта вашего сына сбывается. Не бойтесь, он не будет вечно оставаться в одиночестве.
Марина Дмитриевна. Вы так думаете?
Ксюша. Ведь едет же к кому-то и не один теперь вернется.
Возвращается Григорий Варламович, входит Черемисов.
Григорий Варламович (Черемисову). Родитель-то не во-время пожаловал. Не подал телеграмму.
Черемисов (противоречивые чувства). И очень хорошо сообразил, папаша. Я никуда не поеду. Ксюша (невольно). Что случилось?
Черемисов (К. сюше). Там, в Ленинграде, неприятности, большая неудача. Дело надолго
Марина Дмитриевна. В одну минуту все переменилось.
Черемисов (пытаясь сделаться веселым). Говорится же — роковая минута. Ксения Георгиевна, сворачивайте магазин. Как хорошо, что вы приехали! А ты, мамаша, распорядись к ужину по-своему. Наши старые знакомые заявятся на совещание, а оно уж и ни к чему.
Ксюша. Вы и отпуск не используете?
Черемисов (приподнято). Могу свою путевку подарить вам, Ксюша.
Ксюша. Ловлю на слове и предупреждаю, Дмитрий Григорьевич, что я свой отпуск использую. Пойдемте, Марина Дмитриевна.
Марина Дмитриевна и Ксюша уходят.
Григорий Варламович. Что за дева? Или дама?
Черемисов. Девушка. Хорошая, серьезная.
Григорий Варламович. Вот бы и женился, ежели серьезная. Во-время не доглядел?
Черемисов. Некогда было доглядывать.
Григорий Варламович. Чорт вас знает, что вы за люди — некогда, некогда! Глупость. Сколько же тебе? Рожден ты в девятьсот четвертом, значит тридцать шестой год… О, господи! Как время-то проходит — мне уж пятьдесят ось-мой… Дед… да, дед! А внука отняли. Вот моя беда. Балуете, карежите жизнь.
Черемисов. Я не карежил. Давай-ка переменим этот разговор. Садись-ка. Как твое здоровье?.. Вид у тебя завидный, чтоб не сглазить.
Григорий Варламович. Гнали в санаторию, а я к тебе махнул. Интересно поглядеть, как ты управляешься.
Черемисов. Оставайтесь вы жить со мною, и навсегда.
Григорий Варламович. На иждивение к богатому сынку?
Черемисов. Иди, работай.
Григорий Варламович. Сторожем, что ли? Старый уральский доменщик ходит с колотушкой, собак гоняет.
Черемисов. Тебе как раз у нас дело найдется. Но надо ли работать старому доменщику?
Григорий Варламович. Работать всегда надо.
Черемисов. Работать — одно, а на хлеб насущный зарабатывать — другое. Поговорим, отец, подумаем серьезно.
Григорий Варламович. Чего думать? Живу достаточно, денег не прошу у сына, сам могу одолжить, ежели надо. Нет, Митя, надо правду говорить: народ у нас живет неплохо. Ты ведь старый Урал плохо помнишь, а я могу сравнить. Не то что на зипун, на хлеб не зарабатывали.
Черемисов. Что хлеб насущный! Я вот думаю, и не без оснований, что еще одна-две пятилетки — и хлеб насущный сделается у нас бесплатным удовлетворением человеческой необходимости.