Минувшие годы
Шрифт:
Черемисов. Я виноват, я. (Ушел.)
Григорий Варламович (непримиримость). Зачем же ты сюда приехала? Свободы тебе мало или все друзья — в кусты? (Истово.) Ну, Ангелина… Ведь твой родитель был моим первым другом… Задушил бы я тебя своими руками. (Ушел.)
Лина (с болью). О чем тут говорить теперь? Зачем? «Я виноват»,
Марина Дмитриевна. Чего ты наковеркала, подумай! Ты Митрию разбила жизнь и себе счастья не сыскала. С какими же глазами ты сюда явилась?
Лина. Мы выше этих старых предрассудков. И Черемисов, я надеюсь, должен мне помочь, поскольку в прошлом были родственные чувства.
Черемисов в дверях.
Марина Дмитриевна. Пускай помогает… Пускай прощает, пригревает. Но мы с нашими старыми предрассудками видеть этой гадости не будем. (Ушла.)
Черемисов (хмуро). Что там у вас случилось?
Лина. Кряжина исключили из партии. Дело тянулось долго.
Черемисов. За что исключили?
Лина. Ей-богу, я не интересовалась. Отстал. Проглядел. Окружил себя подхалимами. Да ты, наверное, знаешь без меня.
Черемисов. Кое-что знаю. Что же он теперь делает?
Лина. А мне неинтересно.
Черемисов. Грубовато. Да. Эгоистично. Где ты набралась?
Лина (певуче). От тебя, Митенька. Ты позабыл, как ты меня не замечал. Ты пылкий человек, конечно, ты целиком уходишь в свои интересы, но отчего же этот пыл всегда шел мимо меня, на сторону?
Черемисов. Интересы намечались у нас разные.
Лина. Нет, если бы ты захотел, при твоей способности увлекать людей, ты мог бы сделать из меня самого верного, самого преданного друга. Ты не оценил меня. Ты виноват.
Черемисов. Не понимаю, зачем ты это говоришь, зачем?
Лина. Но отчего же ты монашествуешь, а? (Молчание.) Сказал бы все-таки, отчего так получилось, милый? Пора, давно пора и полюбить. Не любится?
Черемисов (после паузы). Ну вот что, поезжай в наш дом отдыха. Я позвонил туда. Там тебя примут. Живи, устраивайся, как желаешь, вот и все. (Ушел.)
Входит Жданович.
Жданович. Куда же делся Черемисов? Он меня сейчас звал. Вы не знаете зачем?
Лина. Ах, что я могу знать! Сама себя не знаю. Жданович, меня выгнали.
Жданович. Резко
Лина. Надо убираться в дом отдыха.
Жданович. Я часто жажду, чтобы меня выгнали в дом отдыха. Увы, не выгоняют.
Лина. Вы тот же… милый, остроумный. Так и не женились?
Жданович. Опоздал и примирился. А в вас, Ангелина Тимофеевна, появились тонкие бальзаковские гиперболы очарования.
Лина. Комплимент или укол — не понимаю.
Жданович. Бальзак описывал с глубоким проникновением тридцатилетних женщин. Ну, а гиперболы…
Лина. Напрасно думаете, что Лина прежняя провинциалка… Можете не разжевывать…
Жданович (легко). Вполне естественно, всеобщий рост.
Лина. Вот, вот… еще увидите. У вас театр играет? Деловой вопрос.
Жданович. Нет, но будет играть. Осенью. А что?
Лина. А то, мой милый, что я вам так сыграю «Без вины виноватые», что все вы обрыдаетесь…
Жданович. Люблю… Рыданье укрепляет сердечную деятельность.
Лина. Зря шутите.
Жданович. Нисколько.
Лина. Это Черемисов думает, что я в Москве сидела дура-дурой. Я свое взяла. Нечего мне намекать. Бальзак, Бальзак! Я знаю, на что Бальзак намекал. И ничего не поздно. Нежданова тоже поздно начинала петь, а как еще запела! Я выработала определенный взгляд на вещи: ничему не поддаваться, не вешать головы. Всего хорошего, Евгений. Не забывайте меня, грешную, навещайте…
Жданович. Ваш раб покорный… и нелицеприятный.
Лина. Знаем, какие вы рабы. (Ушла.)
Вошел Черемисов.
Черемисов. Ушла?
Жданович. Обиженная.
Черемисов. Очень хорошо. (Зовет.) Эй, Месяцев, Надиров! Слушай, Жданович, когда мы можем дать стране те новые марки металлов? Экспериментальные? (Пауза.) Ты что, не понимаешь, о чем идет речь? (Пауза.) Отвечай, я спрашиваю.
Жданович. А завтра поздно будет разговаривать?
Черемисов. А завтра надо будет не разговаривать, завтра надо начинать давать новый металл.
Жданович. Никакого нового металла мы завтра не дадим. И послезавтра не дадим. Через полгода — еще туда-сюда.
Черемисов. Я говорю — немедленно, а не через полгода!
Жданович. А я не инженер, а балалаечник?
Являются Месяцев и Чильдибай.