Минзаг "Марти". Дилогия
Шрифт:
Через час времени и 120 выстрелов главным калибром город был полностью разрушен. На нем опробовали новые фугасно-зажигательные снаряды с начинкой из черного пороха и горючей смеси на основе солярки. Убедившись, что все административные, военные, промышленные и каменные постройки уничтожены, Марти, работая машинами 'враздрай', осторожно развернулся и вышел из гавани. Над городом поднимался огромный столб дыма.
Марти отсалютовал парусникам флагами и двинулся на Гавану. Поскольку гавань Гаваны имела примерно такую же топографию, как и гавань Сантьяго-де-Куба, проводить разграбление города тоже не планировалось. Вводить в нее корабли Генштаб посчитал опасным. А с разгромом города Марти вполне мог справиться и в одиночку.
Парусникам Генштаб поставил другую задачу. Промышленных товаров, мастеров, вдов и пленных уже было взято вполне достаточно. Однако, республике остро не хватало лошадей и домашнего скота. По сведениям пленных, вокруг города на берегу располагалось с десяток крупных феодальных поместий. Вот ими и должны были заняться парусные корабли.
Ленин, Чапаев и Маркс двинулись вдоль берега на восток, а Энгельс, Фрунзе, Сталин и Свердлов - на запад. На каждом корабле находилась сотня туземной гвардии. Корабли держались в трех - четырех милях от берега и шли под парусами, чтобы не напугать хозяев поместий. В бинокль из 'вороньего гнезда' на верхушке грот-мачты берег был виден отчетливо. В то же время, с берега без оптики отличить парусники камчатцев от местных кораблей было невозможно. Каждый парусник должен был экспроприировать одно поместье.
Согласно директиве Генштаба, обнаружив поместье, парусник удалялся от него на пяток миль, выходя из зоны прямой видимости, затем подходил к берегу и высаживал десант. Скрытно подойдя к поместью, десант блокировал его. Затем к поместью подходил корабль и делал предупредительные выстрелы. Командир десанта вызывал владельца поместья на переговоры и предъявлял ультиматум: либо капитуляция, либо расстрел из пушек. Для средневековой войны - обычная практика. Что интересно, ни один из энкоминдейро не решился с честью погибнуть. Разрывы фугасных трехдюймовых снарядов во дворе поместья выглядели более чем убедительно. Тем более, феодалы уже знали о судьбе Сан-Хуана и Санто-Доминго. Все подняли лапки вверх. Впрочем, всем обещали сохранение жизни.
Из поместий выгребали все под метлу: лошадей, коров, овец, коз, свиней, собак, кошек и домашнюю птицу, все запасы продовольствия, всю домашнюю утварь, тележные колеса, оружие, инвентарь. Забирали в плен всех испанцев: надсмотрщиков, охранников, ремесленников и самого помещика с семейством. Рабов и слуг - индейцев отпустили по домам, как оказалось, все они были захвачены испанцами в местных племенах. Трюмы и батарейные палубы загрузили полностью. Опустошенные поместья поджигали. Через семь дней все парусники собрались в бухте Гуантанамо. Туда же подошел и Марти, уже сравнявший с землей Гавану. Эскадра двинулась в обратный путь.
На связь с Генштабом наконец вышла разведгруппа, оставленная в Амстердаме. Старшина Синельников доложил, что группа прибыла из Гамбурга в Сан-Хуан на немецком корабле. Корабль задерживается в Сан-Хуане для ремонта, затем пойдет в Маракайбо. Посоветовавшись с Мещерским, Зильберман приказал разведчикам следовать в Маракайбо, а оттуда - в Веракрус, где прикупить небольшую усадьбу рядом с городом и трактир в пригороде.
11. Мятеж карибов.
Незаметно подошла годовщина переноса Марти в 16-й век. Поскольку вся эскадра ушла в поход, мероприятия по этому поводу сократили до минимума. Политбюро и Верховный Совет приняли обращение к гражданам республики. В обращении констатировалось, что республика твердой ногой встала на Антильских островах, убедительно продемонстрировала свою силу всем врагам и с оптимизмом смотрит в будущее. Руководство призвало граждан и подданных крепить веру в светлое будущее всего человечества - коммунизм, сохранять верность идеям Маркса - Ленина - Сталина, не покладая рук работать на благо республики, крепить трудовую дисциплину, повышать боевую готовность. Во всех городах и на всех кораблях провели митинги.
На верфи уже стоял полностью готовый корпус двухсоттонной шхуны. На него начали монтаж двух паровых машин по двести 'лошадей' каждая. Второй такой же корпус тоже был почти готов. Вид корпусов разительно отличался от Авроры, Варяга и всех остальных парусников республики. Узкий и длинный корпус с отношением длины к максимальной ширине 7:1 резко контрастировал с пузатыми каравеллами и коггами, имевшими относительное удлинение 2,5:1.
Заостренные бак и ют, отсутствие высокой кормовой надстройки, слабый прогиб палубы по миделю также были совершенно нетипичны для современных кораблей. Обводы корпусов шхун директор верфи Мякишев скопировал у лучших чайных клиперов конца 19-го века 'Фермопилы' и 'Кати Сарк', схемы которых имелись в его личной библиотеке.
Сильно выступающий массивный киль из искоры - антильского железного дерева, утяжеленный толстыми железными брусьями, откованными из трофейных крепостных пушек, должен был обеспечить шхунам выдающуюся остойчивость, близкую к остойчивости парусных яхт двадцатого века. Набор корпуса также изготовили из железного дерева, обшивку - из твердого дерева гонсало, палубный настил, переборки корпуса и надстройки - из красного дерева махагони. В 20-м веке такая шхуна стоила бы как целый эскадренный миноносец. А камчатцам дерево досталось бесплатно в качестве отходов с вырубок и в качестве трофеев. Подводную часть корпуса для защиты от обрастания обшили медными листами.
Мякишев грозился через две недели спустить первую шхуну на воду.
Из Сталинграда передали радиограмму о приходе корабля с делегацией из Маракайбо. Мещерский приказал перенаправить немецкую делегацию на Гренаду. Туда же двинулся Варяг с полномочной делегацией республики. Деревянная крепость, причал и порт на острове были уже построены. Новый город назвали Красногорском.
Встреча делегаций проходила в только что построенной резиденции наркома внешторга. Собственно говоря, это был просто большой бревенчатый одноэтажный барак, пока еще без всякой внутренней отделки. В зале приемов резко пахло свежей древесиной. Смолить ее не стали, надеясь вскоре возвести каменное здание.
Федерман привез подписанный без замечаний губернатором Венесуэлы, полномочным представителем банкирского дома Везлеров, Гергом Хоэрмутом торговый договор. Без проволочек Зильберман подписал договор со стороны республики. Затем подписали договор займа. Республика предоставила банкирскому дому товары для продажи в Европе в кредит. Подписали протокол согласования цены на все товары, поставляемые сторонами друг другу. В качестве оплаты кредита губернатор обязался поставить республике товары, закупленные в Европе по прилагаемому к договору перечню.
Переговоры заняли один день. Вечером Федерман отбыл в Маракайбо, пообещав прислать два корабля, снаряженных для плавания в Гамбург, под загрузку товарами, произведенными в республике. Зильберман пообещал в ближайшее время направить в Маракайбо постоянное торговое представительство, которое займется поиском местных товаров, в поставке которых заинтересована республика.
Пленные испанцы завершили первоочередные строительные работы на Сахалине. Две тысячи пленных перебросили на Тринидад с задачей разработки известнякового карьера на южных склонах горного хребта и строительством мощеной дороги от карьера до туземной столицы Конкерабии и далее до Сталинграда. Перед стройотрядами была поставлена задача заменить все деревянные постройки в Сталинграде, включая крепостную стену, на каменные.