Минзаг "Марти". Дилогия
Шрифт:
Из карт реки у немцев имелись лишь весьма приблизительные кроки крупных притоков. При выборе маршрута пришлось руководствоваться картами Венесуэлы из энциклопедии Брокгауза, а также из имевшихся в библиотеке учебников по географии.
Один из крупных рукавов устья реки выходит прямо в пролив Дракона напротив Тринидада. С него и решено было начать.
Кораблям предстоял подъем против течения Ориноко на шестьсот километров, затем поворот налево во второй крупный приток - реку Каура. Первый крупный правый приток - река Карони был непроходим из-за многочисленных водопадов.
В сезон дождей по водостоку Каура примерно соответствовала Волге в нижнем течении. По Кауре экспедиции предстояло пройти еще 150 километров. Дальнейший путь преграждал мощный водопад. Выше водопада ни испанцы, ни немцы не поднимались.
Всего экспедиции должна была пройти по рекам примерно восемьсот километров, поднявшись до высоты 150 метров над уровнем моря.
Получаемое из этих цифр значение среднего уклона реки: 20 сантиметров на километр длины русла, заставляло ожидать среднюю скорость течения порядка 5 - 7 километров в час. Эта скорость была примерно равна половине максимальной скорости Авроры и Кирова под машинами. То есть, подъем по реке обещал быть весьма не простым.
Рассматривалась возможность посылки в экспедицию новейших быстроходных корветов, но выбор был сделан в пользу Авроры и Кирова. Новые корабли еще не были освоены экипажами, к тому же они сидели в воде на целый метр глубже старых, по причине узкого корпуса и развитого киля.
При назначении мамлея Симонова командором экспедиции, для Мещерского решающим стало то обстоятельство, что мамлей вырос на Каме в семье капитана - речника, закончил ремесленное училище речфлота и до призыва успел поплавать по Каме рулевым парохода. Он оказался единственным из командиров - мартийцев, тесно связанным с крупной рекой.
Заправившись топливом 'под завязку' в Сталинграде, с рассветом 15-го августа корабли вышли в поход. Пройдя залив Париа и пролив Дракона, к полудню вошли в устье широкой протоки. У входа в протоку их поджидал пограничный катер Альбатрос-1, возглавивший, после обмена приветствиями, колонну. По приказу наркома обороны мамлей Угольников на катере заранее обследовал первые полста миль маршрута.
Начавшийся прилив развернул течение реки вспять. На гребне приливной волны маленькая эскадра шустро двинулись вверх по протоке. Через пятнадцать километров приливная волна иссякла. Корабли шли сначала в стоячей воде, а затем, против все ускоряющегося течения. Ориноко мощно несла свои мутные воды к океану. В километровой ширины потоке плыли древесные стволы, коряги, кучи хвороста. Половодье выдирало с берегов все, что слабо держалось корнями за землю. По командам впередсмотрящих корабли маневрировали, уклоняясь от столкновений.
Сравнительно быстроходный Альбатрос мог бы и дальше идти серединой русла, но пузатые каравелла и когг выжимали из своих машин относительно берегов против течения всего четыре - пять узлов, то есть ползли со скоростью бегущего трусцой человека.
Командор Симонов приказал командиру Авроры мамлею Кузовкову принять вправо, уйти под берег реки и двигаться на удалении полкабельтова от берега. На кроках, подготовленных немцами, протока довольно сильно меандрировала. Бывалый речник Симонов прекрасно знал, что под берегом, даже на прямом участке русла, скорость течения ниже, чем на стрежне. А под выпуклым на карте берегом обычно располагается мелководье, где скорость течения еще меньше.
И действительно, после выполнения маневра, скорость относительно берега выросла до пяти - шести узлов. Вблизи стало ясно, что берегов, как таковых, у протоки не наблюдается. Русло ограничивал затопленный лес. Стоящий на высоком юте каравеллы вместе с комсоставом экспедиции представитель губернатора немец Кюхлер пояснил, что в сезон дождей уровень воды повышается на пять - шесть метров и заливает почти всю территорию дельты. В сухой сезон деревья растут на берегу, а во время полугодового паводка оказываются в глубокой воде. Поэтому, лес состоит из пород деревьев, хорошо переносящий такой режим. Прежде всего, из мангровых зарослей.
По этой причине корабли могли бы идти почти вплотную к опушке леса, осадка позволяла, но Кюхлер заранее предупредил, что местные туземцы кровожадны и вовсю используют стрелы, отравленные смертельным трупным ядом. Симонов подумал: еще бы им не быть кровожадными, если немцы регулярно нападают на индейские селения с целью захвата рабов.
Собственно, основываясь на рекомендациях немцев, корабли перед походом доработали на верфи. По фальшбортам поставили сплошной ростовой щит из тонких досок с узкими амбразурами для стрельбы. Расчет установленного на тумбе орудия тоже защитили дощатым щитом, также, как и два смонтированных на юте по бортам станковых пулемета.
Впрочем, местного населения в дельте было очень мало - лишь редкие рыбачьи деревни. Одна из деревень вскоре проплыла по борту. Десяток хижин, сделанных из тонких стволов и камыша стояли на сваях в метре от поверхности воды. Индейцев в деревне не наблюдалось. Дома выглядели покинутыми. Кюхлер пояснил, что туземцы пугливы, и, завидев корабли, уходят на пирогах вглубь зарослей. Вы их и запугали, подумал Симонов.
Кузовков вел корабль под выпуклым берегом, переходя от правого берега к левому и наоборот, сообразно меандрам русла. При пересечении стрежня корабль заметно замедлял ход.
Завзятые рыболовы из экипажей забросили за кормой 'дорожки' - медные блесны на толстых лесках. Рыба не заставил себя ждать. Попадались довольно крупные рыбы под килограмм весом, похожие на леща. Правда, во рту у них торчали во множестве весьма изрядные зубы. Гофман пояснил, что это пираньи, стаи которых весьма опасны даже для крупных животных и людей.
За два часа до заката Альбатрос попрощался с экспедицией холостым выстрелом из пушки, развернулся и быстро скрылся из виду за поворотом реки. Угольников рассчитывал выйти в пролив Дракона засветло.
На закате корабли встали на якорь борт о борт в кабельтове от берега. Идти ночью, рискуя нарваться на встречное бревно и повредить винты, было глупо. Кроме вахтенных, на ночное дежурство на кораблях в три смены встали и туземные гвардейцы. В каждую смену дежурил один взвод. Немцы предупредили, что туземцы любят нападать с лодок по ночам. В малонаселенной дельте это было маловероятно, но командор решил установить такой порядок вахт с самого начала.
В штатную команду каждой каравеллы входил взвод морской пехоты из туземцев. Дополнительно в составе экспедиции на каждый корабль посадили еще по два взвода гвардейцев, всего 42 человека, из них 20 человек вооруженных двустволками. Морпехи были вооружены обрезами. Легкие доспехи и холодное оружие имели все.