Мио, мой Мио !
Шрифт:
– Может, мы никогда и не найдём самую глубокую пещеру, где живёт Кузнец, кующий мечи, – печально заметил Юм-Юм.
Нам хотелось есть, и мы поели немного хлеба, утоляющего голод, совсем чуточку. Кто знает, на сколько ещё нам его должно хватить.
Мы шли и жевали хлеб на ходу, и, когда я проглотил свой последний кусочек, путь перед нами разделился на три дороги. По каменной стене струилась вода, а мне так хотелось пить! Я напился этой воды, хоть она и оказалась довольно противной на вкус. А что поделаешь, другой-то у меня не было. Выпив воды, я обернулся, но Юм-Юма рядом не оказалось! Юм-Юм исчез. Может, он не заметил, как я остановился попить, и продолжал путь по одному из проходов, думая, что я иду следом? Сначала
– Юм-Юм, где ты? – громко позвал я его.
Но мой голос почему-то прозвучал еле слышным шёпотом. Странно. Горные тоннели точно втягивали в себя мой крик и глушили его, превращая в тихий шёпот.
«Юм-Юм, где ты? – пронёсся шёпот по тёмным тоннелям. – Юм-Юм, где ты?.. Юм-Юм…»
И тут я уже не на шутку испугался. Я попытался закричать во всю силу, но гора превращала мой крик в шёпот. Я не узнавал свой голос. Он звучал, как чужой. Точно кто-то сидел там, в глубине, и дразнил меня.
«Юм-Юм, где ты… Юм-Юм, где ты… Юм-Юм…» – доносился до меня этот странный шёпот.
Ох, как же я был напуган! Я рванулся в левый проход, пробежал несколько шагов, поспешил назад, к развилке, помчался по правому проходу, вернулся, ринулся в средний. Юм-Юм, ну куда же ты пошёл? Больше я не кричал – так жутко было слышать этот шёпот. Я надеялся, что Юм-Юм сообразит, как мне худо без него, и сразу же вернётся.
Средний проход тоже стал делиться. Во все стороны от него расходились всё новые и новые дороги. Я бегал по ним взад-вперёд и всё искал и искал Юм-Юма. Я изо всех сил старался не заплакать. Рыцарям плакать не положено. Но не было, не было сил оставаться рыцарем! Я представил себе, что Юм-Юм тоже где-то бегает и кличет меня. Я рухнул на жёсткий каменный пол и заплакал так, как я плакал, когда чёрные стражники отняли у меня мою Мирамис. А теперь со мной не было ни Мирамис, ни Юм-Юма. Я остался один. Совсем-совсем один. Я лежал, распластавшись на каменном полу, и плакал, и горько сожалел, что явился сюда, и никак не мог понять, как же это мой отец-король мог захотеть, чтобы я отправился в эту страну и сразился с рыцарем Като? Как я мечтал о том, чтобы он оказался рядом, здесь и сейчас. Тогда я сказал бы ему: «Видишь, что со мной случилось? Юм-Юм исчез. А ведь он мой лучший и единственный друг. Бенки-то у меня больше нет. А теперь вот нет и Юм-Юма. И я совсем один, один-одинёшенек. А ведь это ты отправил меня сразиться с рыцарем Като».
Первый раз в жизни подумалось мне, что мой отец-король поступил несправедливо, навязав мне такое приключение.
И вот, когда я так лежал на каменном полу, и плакал, и думал, я услышал голос моего отца-короля. Да, да, услышал!
– Мио, мой Мио! – произнёс он.
И больше ничего. Но мне показалось, что он просит меня не отчаиваться. И я почувствовал, что в конце концов обязательно найду Юм-Юма. Я встал с каменного пола, и тут что-то выпало у меня из кармана. Это была деревянная дудочка, которую выстругал для меня Нонно. Моя деревянная дудочка, которая так весело звучала у костра на Острове Зелёных Лугов.
«Не заиграть ли мне? – подумал я. – Не заиграть ли ту старинную песню, которой обучил нас Нонно?» Я припомнил, что мы с Юм-Юмом сказали тогда друг другу: «Если когда-нибудь мы разлучимся, мы станем играть эту старинную мелодию».
Я приложил дудочку к губам. Но не сразу решился дунуть в неё. А что, если и музыка вернётся ко мне, как и мой голос, противным мёртвым шёпотом? Однако надо было хотя бы попробовать. И я заиграл старинную песню, которой обучил
И я продолжал играть, и на глаза мне навернулись слёзы. Это были слёзы радости. Я пошёл в том направлении, откуда лилась мелодия. Я шёл, играл и плакал.
А звуки старинной песни всё приближались и приближались. Они становились всё громче и громче, всё чище и чище пела та, другая, дудочка, не моя. И вот в тёмном проходе чёрной горы прямо передо мной возник Юм-Юм. Юм-Юм – мой самый лучший друг!
Я протянул руку и дотронулся до него, потом положил обе руки ему на плечи. Я хотел удостовериться, что это он. И это точно был он. Мой самый лучший друг.
– Если мне когда-нибудь доведётся ещё раз встретиться с Нонно, как же я буду благодарить его за то, что он подарил нам эти дудочки! – воскликнул Юм-Юм.
– И я тоже, – согласился я.
И тут мне пришла в голову горькая мысль, что вряд ли мы его когда-нибудь увидим.
– Юм-Юм, а теперь-то куда нам идти? – спросил я.
– Не важно, по какой дороге, – ответил Юм-Юм, – главное, чтобы вместе.
Мы шли и шли и уже больше не чувствовали себя такими маленькими и беспомощными. Мы были вместе и вместе играли на наших дудочках. Мелодия старинной песни чистым звуком разливалась внутри горы, самой чёрной горы на свете, и казалось, что песня эта хочет нас подбодрить и вселить в нас мужество. Дорога пошла под уклон. Всё вниз и вниз. Слабый свет, озарявший нам путь, стал немного ярче. Где-то там, вдалеке, горел огонь? Да, да, это были всполохи огня, которые теперь освещали дорогу в тёмном проходе. Они становились всё ярче и ярче. Бодро шагая и наигрывая на дудочках, мы подходили к нему всё ближе и ближе.
Так, со звучащим напевом старинной песни, мы вошли в пещеру Кузнеца, кующего мечи.
В горне пещеры пылал яркий огонь, возле огромной наковальни стоял мужчина. Такого здоровенного человека, с такими выпирающими мускулами, с копной рыжих волос и длинной рыжей бородой, мне ещё в жизни видеть не приходилось. Его громадные руки были черны от копоти. Нахмурив густые, кустистые брови, он смотрел на нас в совершеннейшем изумлении.
– Кто это играет на дудочке в моей горе? – спросил он. – Кто играет в самом сердце моей горы?
– Рыцарь и сопровождающий его оруженосец, – ответил Юм-Юм. – Рыцарь из Страны Далёкой. Принц Мио играет в твоей горе.
Кузнец приблизился ко мне, дотронулся до моего лба закопчённым указательным пальцем и с удивлением произнёс:
– Какой светлый у тебя лоб! Какой ясный у тебя взор! И как чудесно ты играешь посреди моей горы!
– Я пришёл к тебе с просьбой, – сказал я. – Мне нужно, чтобы ты выковал для меня меч. Меня к тебе послал Эно.
– Зачем тебе меч? – спросил Кузнец.
– Я должен сразиться с рыцарем Като, – ответил я.
Не успел я проговорить это, как Кузнец, кующий мечи, испустил такой устрашающий рык, подобный которому мне никогда слышать не приходилось.
– Рыцарь Като! – орал он так, что по горе прокатился грохот грома. – Смерть ему! Смерть рыцарю Като!
Во всех проходах, тоннелях и галереях громовым раскатом гремел его голос. И при этом его крик не превращался в шёпот. Наоборот, он гремел и гремел, всё громче и громче, и эхо повторяло этот грохот на все лады.