Мир Ашшура. Дилогия
Шрифт:
Лязгнул засов. Эгерини оглянулся – и увидел Хархаздагала.
Самериец молча смотрел на него. На широком лице горца невозможно было что-либо прочесть, зато второй меч, который он держал в левой руке, подтверждал подозрения эгерини.
Не сказав ни слова, Хархаздагал бросил меч Фаргалу рукоятью вперед и одним движением обнажил свой.
Эгерини поймал оружие, раскрутил, пробуя: меч пришелся по руке. Фаргал сразу же почувствовал себя уверенней.
– Атакуй,– негромко сказал горец.
И эгерини атаковал. Клинок его описал двойную петлю и сверху, наискось, упал на голову самерийца…
Эгерини
Но Фаргал не умер. Более того, когда в глазах у него прояснилось и он посмотрел на свой бок, то не обнаружил даже царапины.
Хархаздагал стоял в нескольких шагах, глядел невозмутимо: меч – за головой, острием вперед, левая рука направлена на Фаргала, сомкнутые указательный и средний пальцы – как нож.
Эгерини вскочил на ноги. Во рту – горький вкус желчи.
– Атакуй,– уронил самериец, и Фаргал ударил.
На этот раз он сумел углядеть, как слегка изогнутый клинок горца встретил плоскостью его меч и словно бы рванул вверх и вперед. Тот же пронзительный скрежет, снова острая боль в боку – и твердая земля под щекой.
«Ашшур,– подумал эгерини, превозмогая боль,– он просто ткнул меня пальцами».
– Нападай,– в третий раз скомандовал горец.
Фаргал рассердился. И применил один из лучших своих приемов. Раскрутив меч так, что клинок превратился в два серебристых крыла, молодой воин внезапно послал меч вперед. Тут даже он сам не знал, в какое место ударит его клинок. Это был уже не поединок-игра, а бой насмерть.
Но самериец и теперь как-то ухитрился поймать клинок. Меч Фаргала рванулся из его ладони и взлетел высоко вверх, самериец оказался вплотную к эгерини, Фаргал ощутил сталь, полоснувшую по животу, и сильный толчок в грудь, отбросивший его назад.
На этот раз эгерини увидел собственную кровь. Живот его пересекла узкая красная, идеально ровная черта. Всего лишь царапина, но Фаргал понял, что, пожелай горец – и он сейчас увидел бы собственные вывалившиеся внутренности.
Он перевел взгляд на Хархаздагала… и его ждало еще одно потрясение.
Меч самерийца с бешеной скоростью вращался у того над головой. И при этом ладонь Хархаздагала была раскрыта!
Фаргал поднялся, подобрал меч.
– Нападай,– в четвертый раз произнес горец, но Фаргал покачал головой.
– Волчонок,– уронил Хархаздагал.
Меч над его головой продолжал описывать шелестящий круг.
– Как ты это делаешь? – не выдержав, спросил эгерини.
– Смотри,– невозмутимо уронил самериец.
Спустя девять месяцев Фаргал стоял посреди того же двора, держа двумя руками длинный, чуть изогнутый меч, заточенный с одной стороны. Хархаздагал, скрестив ноги, сидел у стены. Тяжелые веки его были опущены, но эгерини знал, что самериец следит за каждым его движением.
Фаргал шагнул вперед, меч упал вниз, переворачиваясь в правой ладони, со свистом описал два полукружия, слева и справа, затем – выпад вперед, поворот, раньше, чем клинок поразил невидимую цель, и шелест стали, трижды разрезавшей воздух там, где могли быть подкравшиеся сзади враги. Прыжок в сторону – рукоять перекатилась через тыльную часть кисти – и меч застыл, жалом назад, крепко схваченный тремя пальцами правой руки, а левая выброшена вперед, сомкнутыми пальцами – в направлении невозмутимого Хархаздагала.
Губы Фаргала растянула улыбка. Он не смог ее удержать. Лицо его наставника осталось неподвижным. Темная кожа, прорезанная морщинами, сплющенный перебитый нос.
– Так,– сказал он, не одобряя и не порицая, просто определяя сделанное.– Третий, седьмой, первый. Четвертый, второй бегут, догнать, убить, шестой – стрелок, пятого – последним, восьмого – живым.
Фаргал медленно прошел к середине площадки, остановился, опустив меч.
Хархаздагал щелкнул языком. И эгерини взорвался потоком стремительных ударов.
Взмах, прыжок, поворот, атака назад, отбив невидимого меча, короткое режущее движение – третий, седьмой, первый. Перекат через голову – чтобы уйти от стрелы шестого и, одновременно, догнать четвертого, а потом – второго, разбегающихся в стороны. Прыжок на руки – от второй стрелы (в реальном бою Фаргал отбил бы ее клинком), подсекающее движение – стрелок остался без ноги, длинный рубящий удар, разваливший пополам пятого, и, с поворотом, плашмя по голове – есть восьмой! На всякий случай Фаргал добавил рукоятью в живот «противника» и замер в первоначальной стойке с опущенным мечом. Восемь незримых врагов обезврежены в строгом порядке, указанном самерийцем. Похвалы Фаргал не ждал. Горец никогда не хвалил его, просто давал очередное задание.
Так вышло и на этот раз.
– Первый, шестой, третий – мечи, убить. Четвертый, восьмой – всадники. Второй, седьмой – сеть. Второго – живым. На седьмом – твой меч сломан. Пятый – стрелок. Делай!
Когда до конца месяца Третьего Урожая оставалась пара недель, Хархаздагал уехал. На три дня, как он сказал. Утром эгерини тренировался сам, а после обеда их всех, двести четырнадцать Потерявших Жизнь, новичков вроде Фаргала и тех, кто уже десятки раз выходил на Арену, построили во дворе. По распоряжению второго помощника Управителя Гладиаторского Двора Жеба, прозванного Мертвый Глаз.
Хархаздагала Жеб тихо ненавидел. Причина этой ненависти была Фаргалу неизвестна, но известно было, что самерийцу на Жеба наплевать. Мертвый Глаз никогда не был Потерявшим Жизнь. И воином он тоже никогда не был. Хитрый и подлый раб, выкупившийся у хозяина, но оставшийся при нем, как крыса при амбаре.
Хозяином Жеба был Управитель Гладиаторского Двора благородный Доменнин Акка.
Фаргал в первый раз увидел благородного Доменнина. Управитель ему не понравился. Ходили слухи: благородный Доменнин выпросил свою должность у Императора Аккарафа не потому, что любил хороший бой, а оттого что питал бо€льшую склонность к мускулистым мужчинам, чем к женщинам или мальчикам. Среди Потерявших Жизнь его уважали настолько, насколько настоящий боец уважает того, кто добровольно подставляет свою задницу. Но каждый знал: расположение Управителя может слегка подсластить незавидную участь гладиатора, а его неприязнь, наоборот, способна сделать жизнь обитателя Двора невыносимой. И очень короткой.