Мир без конца
Шрифт:
— Конечно, сукновальня в плохом состоянии, работает медленно, часто ломается. Но как же аббат может утверждать, что горожане утратили на нее право? Она является собственностью аббатства, которое и обязано следить за ее исправностью. Тот факт, что обязанность не выполняется, не меняет дела. Горожане не вправе и не обязаны чинить сукновальню. Аббат Филипп, предоставляя им право пользоваться ею, не ставил никаких условий. — И тут Френсис достал свой козырь: — На тот случай, если аббат Годвин попытается утверждать, что дар содержал-таки некие условия, прошу суд ознакомиться с волей аббата Филиппа.
Настоятель оторопел. Он пытался уверить всех, что дарственная утрачена, но Томас Лэнгли, сделав одолжение Мерфину, согласился поискать ее, стащил на один день из библиотеки, и Эдмунд успел снять копию. Керис не могла сдержать радости, увидев потрясение и негодование Годвина, который понял, что его перехитрили. Аббат сделал шаг вперед и возмущенно спросил:
— Как нашли этот документ?
Этим вопросом монах выдал себя с головой. Он не спросил: «Где его нашли?» — естественный вопрос, если бы дарственная действительно была утрачена.
Лонгфелло закатил глаза и махнул Годвину рукой, чтобы тот замолчал. Аббат закрыл рот и отступил назад, сообразив, что срезался. Поздно, усмехнулась Керис. Судья должен понять единственно возможную причину его раздражения: настоятель знал, что документ свидетельствует в пользу города, и пытался утаить его содержание.
Френсис после этого быстро закруглился — толково, подумала девушка: судья еще не забудет лживости Годвина, когда Грегори будет отстаивать его права. Но Лонгфелло удивил всех. Он вышел вперед и обратился к Уитфилду:
— Сэр, Кингсбридж не имеет прав самоуправления. — И замолчал, как будто ему больше нечего сказать.
Так оно и было. Многие города имели королевскую хартию, дававшую им право вести торговлю и держать рынки, не выплачивая податей местному графу или барону. Их жители являлись свободными людьми, подданными лишь короля. Однако некоторые города, в том числе Кингсбридж, Сент-Олбанс и Бери-Сент-Эдмундс, оставались собственностью владельца — как правило, епископа или аббата, обладая не очень ясным статусом.
— Это другое дело, — заметил судья. — Только свободные люди могут обращаться в королевский суд. Что скажете, Френсис Книжник? Ваши клиенты вилланы?
Законник повернулся к Эдмунду и сквозь зубы спросил:
— Горожане когда-нибудь обращались в королевский суд?
— Нет, только аббат…
— Но не приходская гильдия? Раньше, до вас?
— Об этом нет сведений…
— Тогда мы не можем ссылаться на прецедент. — Френсис повернулся к судье. В мгновение ока его беспокойство сменилось уверенностью, и Книжник заговорил снисходительно, словно обращаясь к какому-нибудь простолюдину: — Сэр, горожане — свободные люди. Они могут становиться членами парламента от города.
— На этот счет не существует единого правила. В разных городах разный подход, — вставил Грегори.
— Существуют ли письменные документы, положительно свидетельствующие о том, что такое случалось? — спросил судья.
Френсис посмотрел на Эдмунда, тот покачал головой и пробормотал:
— Ни один аббат никогда не будет записывать подобного.
— Письменного свидетельства не существует, сэр, но очевидно, что… — начал законник.
— Тогда наш суд и должен решить, являетесь ли вы свободными гражданами, — перебил его Уитфилд.
Эдмунд заметил:
— Сэр, жители города имеют право свободно покупать и продавать дома.
Этого важного права вилланы не имели, им требовалось разрешение лорда.
— Но у вас есть феодальные обязательства, — заметил Грегори. — Вы обязаны использовать мельницы и рыбные садки аббата.
— Да бросьте вы ваши садки, — отмахнулся сэр Уилберт. — Самое важное, в каких отношениях город находится к королевскому правосудию. Может ли королевский шериф свободно въезжать в город?
На этот вопрос ответил Грегори:
— Нет, он должен просить разрешения.
Олдермен Кингсбриджа возмущенно воскликнул:
— Но это решение аббата, не наше!
Сэр Уилберт продолжил:
— Прекрасно. Входят ли горожане в состав королевских жюри присяжных? Требуют ли льгот?
Суконщик медлил. Годвин ликовал. Работа присяжных отнимала очень много времени, и всякий старался по возможности увильнуть от нее. После паузы Эдмунд ответил:
— Мы требуем льгот.
— Тогда все ясно, — подытожил судья. — Если вы отказываетесь от этой обязанности на том основании, что являетесь вилланами, значит, не можете обращаться в королевский суд, минуя лендлорда.
Грегори взял торжественную ноту:
— В свете вышесказанного прошу вас отклонить прошение города.
— Да будет так, — подвел итог судья.
Френсис принял негодующий вид.
— Сэр, можно сказать?
— Разумеется, нет.
— Но, сэр…
— Еще одно слово, и я обвиню вас в неуважении к суду.
Книжник молча опустил голову. Сэр Уилберт махнул рукой:
— Следующее дело.
И заговорил другой законник. Эдмунд и Керис были ошарашены. Френсис упрекнул клиентов:
— Вы должны были предупредить меня, что являетесь вилланами.
— Мы не вилланы.
— Судья только что решил иначе. Как я могу выиграть дело, не зная его досконально?
Керис решила не спорить. Книжник из тех, кто никогда не признает свою ошибку. Годвин был так доволен собой, что, казалось, вот-вот лопнет. На прощание аббат не удержался от последнего выстрела и, воздев указательный палеи, высокопарно произнес: