Мир без конца
Шрифт:
— Сельчане хотят, чтобы негодяя повесили. Боятся, что он опять…
Это Мерфин пропустил мимо ушей.
— Может, ты передашь наше предложение Аннет? Все-таки решать ей.
Вулфрик задумался.
— А как мы можем быть уверены, что вы заплатите?
Сердце Ральфа подпрыгнуло. Вулфрик сдавался. Мерфин ответил:
— Перед заседанием отдадим деньги Керис Суконщице. После того как моего брата признают невиновным, она передаст их Аннет. Ты доверяешь Керис, мы тоже.
Крестьянин кивнул.
— Но, как ты сам сказал, решать не мне. Я передам.
Глава делегации Вигли поднялся по лестнице. Мерфин глубоко вздохнул.
— Ей-богу, вот злюка.
— И все-таки ты его уговорил, — восхищенно отозвался Ральф.
— Он согласился только передать предложение.
Фитцджеральды сели за стол, за которым завтракал Вулфрик. Мальчишка спросил, будут ли они есть, но братья отказались. В зал набился народ, все громко требовали окорока, сыра, эля. На постоялых дворах остановились люди, ожидавшие суда. На слушание должны были явиться все рыцари графства и большинство его знатных жителей: сановные клирики, богатые купцы и все с доходом больше сорока фунтов в год. К таким людям относились лорд Уильям, аббат Годвин и Эдмунд Суконщик. До разорения к ним относился и сэр Джеральд. В обязанности этих людей входило участие в судебных заседаниях в качестве присяжных, уплата налогов и избрание членов парламента. Кроме того, вердикта ожидали множество обвиняемых, пострадавших, свидетелей и гарантов. Суд нередко проводил заседания на постоялых дворах города.
Вулфрик заставил себя ждать. Ральф спросил:
— Как ты думаешь, о чем они говорят там, наверху?
— Скорее всего Аннет готова взять деньги. В этом ее поддержит отец и, может быть, муж, но Вулфрик из тех, кто считает, что правда важнее денег. Гвенда поддержит его из верности, а отец Гаспар из принципа. Однако самое главное: им нужно поговорить с лордом Уильямом, а он сделает то, чего хочет леди Филиппа. А она тебя почему-то ненавидит. С другой стороны, женщина всегда предпочтет мир войне.
— Так что может выйти по-всякому.
— Именно.
Позавтракав, обитатели «Колокола» потянулись через площадь к постоялому двору «Суд», где должно было состояться заседание. Времени оставалось в обрез. Наконец появился Вулфрик.
— Она говорит «нет», — резко бросил мститель и отвернулся.
— Погоди, — попытался остановить его Мерфин.
Вулфрик не среагировал и вновь исчез наверху. Ральф выругался. Какое-то время он надеялся на мир. Теперь его участь решать присяжным. На улице громко зазвонил ручной колокол. Помощник шерифа созывал всех на суд. Мерфин встал. Подсудимый неохотно последовал его примеру.
Оба вернулись в «Суд» и вошли в большую заднюю комнату. В дальнем конце на возвышении из досок стояла судейская скамья, в действительности представлявшая собой резное деревянное кресло, похожее на трон. Она пока пустовала; за столом перед помостом писарь читал какие-то свитки. Сбоку расположили две длинные скамьи для присяжных. Других сидячих мест в зале не было, но стоять разрешалось где угодно. Порядок поддерживал судья, который мог тут же вынести приговор нарушителю спокойствия: судебное разбирательство не требовалось в тех случаях, когда свидетелем являлся сам судья. Ральф заметил до смерти перепуганного Алана Фернхилла и молча встал рядом с ним.
Он начал подумывать, что вообще зря приехал. Выдумал бы какой-нибудь предлог: болезнь, перепутал дни, лошадь охромела по пути. Но это лишь продлило бы удовольствие. Через пару дней явился бы для ареста шериф с вооруженными помощниками, а если бы сбежал, его объявили бы вне закона.
Однако и это лучше, чем повешение. Может, бежать сейчас? Скорее всего он выберется. Но пешком далеко не убежишь. За ним погонится полгорода, и даже если не поймают, следом верхом поскачут помощники шерифа. А бегство равносильно признанию вины. Пока же еще можно рассчитывать на оправдание. Вдруг Аннет, перепугавшись, начнет путаться. Вдруг не появятся важнейшие свидетели. Вдруг в последнюю минуту вмешается граф Роланд.
Судебный зал заполнялся — Аннет, сельчане, лорд Уильям и леди Филиппа, Эдмунд Суконщик и Керис, аббат Годвин и его скользкий помощник Филемон. Писарь, требуя тишины, стукнул по столу, и из боковой двери вышел судья — крупный землевладелец сэр Ги де Буа, лысый, пузатый, старый товарищ по оружию графа, что могло оказаться Ральфу на руку, но, с другой стороны, это дядя леди Филиппы, и она, наверно, ему уже кое-что нашептала. Судья имел довольный вид человека, позавтракавшего соленой говядиной и крепким элем. Он сел, громко пукнул и удовлетворенно вздохнул:
— Ну что ж, приступим.
Первым слушалось дело об изнасиловании, которое больше остальных интересовало присутствующих, включая самого судью. Зачитали обвинение, вызвали для дачи показаний Аннет. Ральф почему-то не мог сосредоточиться. Он, конечно, все это уже слышал, но сегодня ему следовало бы особенно внимательно искать нестыковки, признаки неуверенности, сомнений, колебаний. Но подсудимый сдался на милость судьбы. Его враги во всеоружии, а единственный сильный защитник — граф Роланд — как в воду канул. Рядом стоял один брат, а Мерфин уже сделал все, что мог, — зря только старался. Ральф обречен.
Пошли свидетели: Гвенда, Вулфрик, Пег, отец Гаспар. Лорд Вигли полагал, что имеет абсолютную власть над этими людьми, но каким-то образом они его одолели. Старшина присяжных, сэр Герберт Монтейн, один из тех, кто не подавал теперь Ральфу руки, задавал вопросы, призванные возбудить возмущение преступлением: сильная ли была боль? много ли крови? плакала ли Аннет?
Когда очередь дошла до обвиняемого, он тихо, путаясь в словах, рассказал историю, в которую присяжные не поверили. Алан говорил лучше, твердо заявив, что Аннет сама очень хотела переспать с Ральфом и оба просили его удалиться, после чего забавлялись у ручья. Но присяжные не поверили и ему — лорд-насильник видел это по их лицам. Ему уже почти наскучило заседание, он хотел, чтобы судилище поскорее закончилось и судьба его решилась. Когда Алан вернулся на место, в ухо Ральфу кто-то тихо сказал:
— Слушайте.
Фитцджеральд-младший повернул голову, увидел за спиной писаря графа отца Джерома и почему-то подумал, что такой суд не уполномочен судить священников, даже если они совершили преступление. Судья между тем уже спрашивал мнения присяжных. Отец Джером пробормотал:
— Лошади на улице, оседланы.
Фитцджеральд замер. Может, ослышался? Переспросил:
— Что?
— Бегите.
Обвиняемый повернулся. В дверях толпились сотни людей, многие с оружием.