Мир будущего
Шрифт:
— В общем, идеальный член команды для посещения чужих измерений. — Константировал Никель.
— Ты что, и ТАМ уже успел его проверить? — не удержалась я.
— Что?.. — хамелеон выглядел изрядно сбитым с толку.
— Не обращай внимания, — отмахнулся Ник. — У нее странный юмор.
— Да, не обращай внимания на мой странный, примитивный земной юмор, — тут я заметила, что он прячет детекторы в небольшое отверстие сбоку Шелли.
— Почему ты убираешь их? Теперь твоя очередь.
— Нет, — отрезал Ник.
— Как нет?.. —
— Вот так.
— Но это ненормально! Ты только что… измерил меня вдоль и поперек, можно сказать — исследовал…
— Не так тщательно, как хотелось бы, — вставил Ник.
— … а сам отказываешься! Это же важная часть подготовки к экспедиции, или я ошибаюсь? — я опасно повысила голос. Еще немного, и сорвусь на крик. — А как же мы узнаем, нет ли у тебя чудовищных, потенциально опасных для путешествия в новый мир привязанностей?
— Алкоголь, химия — я и сам все прекрасно знаю о своих привязанностях. Они не помешают мне.
Я повернулась к атланту, ища поддержки, но он покачал головой.
— Забудь о нем. Он руководитель экспедиции. Считаешь, он стал бы скрывать что-то от нас и подвергать опасности? — именно так я и считала, но после следующей фразы Тимериуса забыла про это. — Пока что гораздо больше сомнений вызываешь ты, а не он.
— Я?
— Ты, — атлант встал с кресла и, ленивым шагом дойдя до модели Атлантиса, поднял голову, всматриваясь в маленькую голубую планету. — Хамелеон, чтец — мы, конечно, важны, но уже после прыжка в новый мир, пока же всё упирается в тебя.
Я не нашлась, что ответить на это.
— Объясни мне некоторые детали, пожалуйста, — сам факт того, что Тимериус умел просить, обнадеживал, но мне не нравился ни его тон, ни его сегодняшняя (ладно, его обычная) холодность, ни то, что он по-прежнему смотрел на Атлантис, хотя обращался ко мне. — Когда в мире возникает новая дыра, твои сны — сны-образы, которые по идее должны тебе сниться- единственный способ узнать, куда ведет эта возникшая кротовая нора?
— Да. — все-таки ответила я. В груди тревожно заныло. Организм начал понимать, наконец, что происходит что-то неприятное для него, а Тимериус тем временем продолжал свой неспешный допрос.
— Тогда, насколько я понял, на данном этапе все упирается в тебя. Сны-образы о новой дыре смогут рассказать, что находится по ту ее сторону и стоит ли вообще туда соваться. Не приведет ли она нас в открытый космос, или на необитаемую планету, или в другое, не приспособленное для жизни место? Но пока этого сна нет, последствия прыжка и сам прыжок обсуждать бессмысленно.
Надо же, какой сообразительный нам достался хамелеончик. Он был абсолютно прав, но я не спешила ему отвечать.
— Тимериус сомневается, сможешь ли ты видеть нужные нам сны, — сказал Никель. — Не оказалась ли ты здесь лишь… в силу связей и полезных знакомств.
Спасибо за перевод, я и сама уже догадалась, почувствовав острую и жгучую обиду, такую сильную оттого,
Что он о себе возомнил, этот вымирающий вид, доисторическое ископаемое?! У меня было, что ему возразить — например то, что я не прибегала к Нику, умоляя взять в команду странницей, а оказалась на этом месте против воли; но я не рискнула подать голос — за его твердость я бы не поручилась.
Никель подошел к Тимериусу, протянул руку к голографическому Атлатису, ухватил его и сжал пальцы. Тот лопнул, словно воздушный шарик, брызнув ослепительными искрами и оставив после себя бледное голубоватое мерцание.
Мне показалось, что он сердится: еще бы, некомпетентный выбор странника бросал тень и на него, как на руководителя.
— Бессмысленно другое — ждать, что странник сможет увидеть сон-образ о дыре, находящейся в другом измерении, даже ни разу не увидев ее. Хотя, я повторю тебе снова — Варисса самый одаренный странник-алмаз из всех, которых я встречал. Она может видеть сны-образы даже о тех мирах, в которых никогда не бывала; более того, в них никогда не бывал и никто из нас.
У меня задрожали губы. Это было неправдой, точнее, было не совсем правдой. Я и правда часто видела во сне другие миры — когда только переехала в Набил и раньше, на Земле; я видела их еще даже до того как узнала, что я странница; достаточно часто, чтобы заслужить свое прозвище.
Но с тех пор, как я вышла замуж, эта способность пошла на убыль: сильные чувства блокируют интуицию и ломают связь с подсознанием. Как мы с Ником и предполагали, это оказалось временным явлением. Как только с чувствами было покончено, сны вернулись.
— Что с тобой? — я все еще молчала, и Никель внимательно посмотрел на меня, поняв наконец, что со мной что-то не так. Тимериус последовал его примеру.
— Он позвал меня… — почти прошептала я.
— Что? — Никель сделал шаг навстречу, но ближе не подошел, словно заметив у меня признаки опасного и заразного заболевания.
Неужели они никогда не видели женщину, вот-вот готовую расплакаться?
Их сбитый с толку вид позабавил, и я несколько раз глубоко вздохнула, собираясь с духом. Не видели — и не увидят. На миг прикрыв глаза, я снова вспомнила гигантскую волну, но на этот раз вместо испуга почувствовала уверенность.
— Я видела сон-образ. Сегодня, — со стороны могло показаться, что я оправдываюсь перед атлантом, но это было не так.
Эти слова предназначались одному Никелю; замолчав, я посмотрела прямо ему в глаза, жадно наблюдая смену эмоций на его лице — удивление, затем недоверие, почти сразу уступившее место надежде. Его лицо осветилось радостью, уголки губ поползли вверх: еще чуть-чуть, и он бы улыбнулся, и это была бы самая нормальная, правильная и искренняя улыбка из всех, что он так щедро отсыпал с момента моего возвращения.