Мир Чаши. Дочь алхимика
Шрифт:
– Если позволите, я сама посмотрю, – и, дойдя несколько шагов, сняла с вбитого в стену крюка уже облюбованный лук, собранный из удобной ясеневой рукояти и роговых плеч, переслоенных упругим и прочным лосиным деревом. Свитая из жил тетива запела под пальцами, и ее голос сразу убедил Жозефину в том, что в выборе она не ошиблась. Каталин тоже выбрала лук, а парни все как один взяли тяжелые арбалеты. Фердинанд же как существо органически не приемлющее кровопролития среди предназначенных для отнятия жизни пред-метов чувствовал себя не особенно уютно и потому коротал время за рассматриванием самого изящного и богато
– Сколько с нас? – Жозефина повернулась к хозяину лавки.
– Ну, вижу я вас в первый раз… за все четыре золотые и три серебряные.
Монеты перекочевали к оружейнику, и обвешанный оружием и припасом к нему отряд вновь вышел под белое солнце и направился к корчме – разместить все по седельным сумкам да и уехать наконец: цель близко, а тут все же разбойничья слобода – место удивительно мирное и гостеприимное, да еще и с не виданными ни на одном торгу ценами, но ведь они-то не разбойники…
– А ну-ка стой. – Из-за угла вымелькнуло нечто яркое, заступая дорогу серебру и лазури. Это была девица в золотистом шелке с алыми вставками, тоненькая и гибкая, увенчанная пышной гривой рыжих, нестерпимо горящих под полуденным солнцем волос, перехваченных надо лбом широкой алой лентой. – Кто это тут ходит?
– А кто спрашивает? – холодно спросила Жозефина. Она понимала, что просто разговором это вряд ли кончится, а чем именно кончится – Ирокар его знает… Ей было страшно, очень страшно, потому что сейчас, будучи так близко от цели похода, нельзя было оступиться – а эта встреча могла разрушить если не все, то многое, – но она скрутила этот страх, спрятала его глубоко внутри, не пуская ни на лицо, ни в движения, ни в голос, ни в эмпатическое излучение.
– Меня называют Лиса, – разговаривая, пламенная атаманша не стояла на месте: текучая, словно ртуть, она переступала носочками алых сапожек, поводила плечами, делала полшажочка то влево, то вправо, покачивалась, от этого еще больше похожая на язычок огня; имя ей удивительно подходило. – А вот тебя, как я слышала, один из твоих людей назвал Ясноглазой, но ты не Ясноглазая, я знаю ее. А ты выдаешь себя за нее!
– Ясноглазой меня назвал лавочник на торгу. Я, если честно, поняла это уже потом и особого значения не придала. Дай дорогу.
Лиса только хмыкнула и сделала полшажочка вперед. Сзади нее появился десяток силуэтов – кто вышел из двора, кто спрыгнул с крыши, кто попросту обогнул угол. Жозефина с тоской оглядела образовавшийся полукруг, понимая, что к корчме им не прорваться, а если даже удастся – из ворот их уже не выпустят.
Откровенно рисуясь, рыжая атаманша отцепила от перехватывавшего талию пояса ножны с длинным и тонким, как она сама, клинком, вынула кинжал – такой же изящный, как его старший брат, и столь же смертоносный – и направила его острие в грудь Жозефине.
– Я вызываю тебя на поединок ловкости! Никаких длинных тыкалок, все по-честному, только ты и я. Отказаться – нельзя!
«Следовало догадаться…» – прокатилось по отряду.
– Что наступает в случае победы?
– Проигравшие ставят пиво и жратву, – прогудел один из людей Лисы, напоминающий вставшего на задние лапы, но удивительно гибкого медведя.
– Что наступает в случае поражения?
– Вы отдаете все
– Условия боя?
– Два атамана, два ножа, до первой крови. Вы не переживайте, личико Лиса портить не будет, – отозвался уже знакомый голос.
Деньги еще ладно, но кони… да и многие ценные вещи попросту бесценны – тот же отцовский перстень… С тяжелым чувством Жозефина скинула на руки своим бойцам колчан и лук, вынула из ножен свой клинок и намотала на левую руку плащ – шерсть хорошая, легкий клинок даже если и пробьет, то попросту увязнет в ее слоях. Возблагодарив храмовое образование за безоружный и ножевой бой, она взглянула перед собой. Лиса в нетерпении танцевала, перетекала с места на место, сверкая сталью кинжала, золотом одежд и пламенем волос, красовалась множеством финтов, обманок, шквалом ударов – в общем, делая множество лишних движений. Подобрав последний виток плаща, Жозефина молча пошла вперед, с одним намерением и знанием – победить. Не ради атаманских почестей в Поголье, не чтобы потешить собственное тщеславие, в конце концов, не чтобы противопоставить что-то наглости и самоуверенности Лисы – просто наименьшей возможной кровью пройти через это испытание и вернуться на свой путь.
…Все произошло очень быстро: они сблизились до расстояния полушага и вытянутой руки, с которого и начинается ножевой бой. Лиса рванулась вперед, как и ожидала Жозефина, – вот она налетает на выставленную руку с плащом – и в следующий момент получает неглубокую рану в плечо… и почему-то падает, как будто это был не скользнувший кончик мизерикордии, а вошедший целиком наконечник копья. Рыжая атаманша, поддерживаемая под спину своей противницей, опустилась в дорожную пыль, и в глазах ее было только огромное удивление, как будто произошло то, чего не могло произойти, ибо не могло произойти никогда. Жозефина поняла, что происходит что-то очень неладное, и мгновенно бросила руки к ране – вылечить, удержать, спасти… Тоненькое тело дернулось – раз, другой, выгибаясь дугой, опираясь на раскинутые руки, – и, протрепетав еще раз, затихло.
– Фердинанд!
Подбежавший ушан сделал пару пассов, нажал на грудь…
– М-медицина бессильна…
Медведеобразный мужик хмуро и с затаенной болью взирал на них с высоты своего роста. Маги оказались заключены в не слишком дружелюбный, но и не собирающийся нападать круг.
– Я не хотела… – прошептала Жозефина, сидя на коленях над телом их атаманши.
Медведь поморщился и наклонился к предводительнице; закрыл ей глаза, бережно поднял, прижал к себе… В его руках она выглядела игрушечной и совсем беззащитной.
– Лиса всегда слишком много выкобенивалась… надо было спокойно сказать правила и что отравленные клинки запрещены.
– Чем отплатить… за обиду? – тонкая рука покачивалась, то заслоняя, то вспышкой в глаза освобождая солнце.
– Все честно было, это мы не предупредили, – и махнул рукой: идите, мол, отсюда… Разбойники развернулись и пошли куда-то вглубь селения, унося свою атаманшу.
А на древнем черном клинке не было крови. Совсем.
У ворот их встретил местный маг. Жозефина, все еще унимавшая дрожь в руках, остановила отряд, и маг подошел к ней.