Мир Дому. Трилогия
Шрифт:
Дать на лапу капо – наше святое право и возможность. Капо неплохо имеют с нас – имеют при каждом удобном случае. То, что мы успеваем тырить на складах и в цехах – в конечном счете оседает в их бездонных карманах. Если у тебя подвешен язык и в заначке есть хабарок – получить на обмен можно многое…
Когда-то давно краем глаза я видел в Норе киношку. Не особо интересную, киноха была о каких-то там ковбоях, салунах и прочем вестерне – но фраза одного из героев, хрипатого бандита по имени Черный Джек[2], запомнилась мне навсегда. «Запомните, джентельмены. Эту страну погубит кор-р-рупция…» Именно так, с раскатистым «р-р-р». Колоритный был персонаж. Впрочем – там все колоритные. И мне
– Что остальные? – продолжает меж тем расспросы Смола.
– Сидят по нарам, ссат и кнокают[3], – щерится Пан. – Всё, хуле. Амбец. Гексагон – как яма с говном. Увяз по уши – тут и остался.
Да, у нас тут сборная солянка. Большинство крыс выпадает из беременных шлюх в Родильне – местные, так сказать, коренные, – но есть и те, кого притащили из бескрайних Джунглей. Джунгли – вовсе даже не бетонная пустыня. В Джунглях есть люди – и где-то сохранились даже целые общины. У нас есть крысы из Северного ДОМа – контингент оттуда приходит зубастый, видать, и там житуха не сахар; у нас есть крысы с Рублевок – эти ватные, сплошь лошары и петухи, их участь – стать опущенным водолазом, поднарной вшой; у нас есть люди из мелких общинок, попавшихся во время рейда механизмов или зомбаков; у нас есть и с Южного ДОМа, и с Западного, от которого мало что осталось. И только с Восточного ДОМа – никого. С тех пор, как погиб батя Ефим, – никого. По крайней мере в нашем, Северном модуле. Да и с других модулей вестей о таких вроде бы нет… Восточники – крутые. Достаточно заглянуть в Восточный Внутренний Приемный Док.
– Тихо! Капо! – шепчет вдруг Желтый.
Я оглядываюсь – капо-два. Собственной персоной.
– Воткни ебало назад в тарелку, Лис… – черная дубинка старшего надзирателя слегка поддевает меня по затылку. – Смола. Сегодня двадцать.
– Че так много?.. – бурчит главбугор. – У меня и так людей не хватает…
Капо ухмыляется.
– Не свисти. Отряд в прошлую декаду новичков получил. У тебя теперь почти полный комплект – девяносто девять рыл. По штату – сто. И ты мне тут впаривашь про мало людей, бугор?
– А работать все равно некому…
– Сам поработаешь, – брезгливо тянет капо. – А то охерели уже в край, хрен чё заставишь. Ты понял? Двадцать.
Смола кивает и смотрит в стол. Этого никто не видит – но его левая рука сейчас гнет и мочалит тонкий металл лавки. Тонкий-то тонкий – да поди сделай также…
– Падла… – цедит он, дождавшись, когда надзиратель отойдет.
Капо знает о чужих ушах и потому осторожен. Названа цифра – но что за цифра? Может, капо назначил отряду обработать за смену два десятка механизмов?.. Может быть. А может – отдать двадцать номеров в помощь другому отряду?.. И это возможно. Стороннему не понять – но мы-то знаем. Охота.
– Пошлешь новичков, – Смола кивает Желтому. – Девяносто девятого и Сыкуна. И этого… как его… Щеку, во. Ну и остальных набери, кого там… До десятка. Девяносто девятого назначь старшим, он вроде понаглее себя ведет. Поглядим, на что способен. Дадим шанс уйти от наказания. Если нормально все – простим, воспитывать не будем. Ну а нет…
Желтый кивает.
– Сделаем, шеф.
На десятый день Нора радушно распахнет нам свои объятия. Шлюхи, драки, ставки, дурь – фирменная, от самого Дока! – настоянный на плесени стекломой, который шибает с ног почище спиртного… И какой-же праздник без угощения?.. Мясо. Нам нужно мясо. Много мяса. И задача нашего отряда на сегодня – наловить два десятка крыс. Больших крыс, упитанных. Будущее мясо, которое жарится на шампуре-спице, испуская одуряющий запах, проникающий, кажется, в самый центр твоего мозга…
Но беда в том, что на охоту нужно отправлять людей. И чем больше надо крыс – тем больше людей на охоту. Двадцать взрослых тушек – это много. Здесь нужен десяток номеров. И это значит, что десять человек выбудут из производственного процесса и остальным светит дополнительная нагрузка. А это в свою очередь отразится на хабаре – ведь тогда кто-то не встанет на шухер, не прикроет, не пролезет в узкий лаз на склад, где хранится нужное нам барахло…
Ладно. Хер с ним. Справимся.
Смола продолжает крыть капо-два почем свет – но я уже не слушаю. Я смотрю на столы Электроцеха – там, среди серой массы, вдруг мелькает что-то яркое… Здесь это редкость, и если мелькнуло – вцепишься глазами, как в крысиное мясо.
Новая крыска-сборщица. Она поправляет серую косынку, откуда выбилась короткая огненно-рыжая прядь – поправляет, сидя ко мне затылком, и не думает, что на нее кто-то может смотреть. А я понимаю, что РПТ с дробью уже не чувствуется во рту, что мне плевать на это говно… Рыжая прядь заставляет меня нервно подрагивать, живот тянет вниз и я понимаю, что если встану из-за стола прямо сейчас – парни могут и оскорбиться. Потому что кому понравится стояк у соседа за столом?..
Рыжая поворачивается боком, что-то тихо спрашивая у соседки. Новенькая. Новенькие всегда ведут себя тихо. Я смотрю на вытянутый острый подбородок, на острый нос с небольшой курносинкой, на краешек глаза, чуть задранный к виску. Сука… да я ж влюбился!.. Мне жутко хочется встать и отправиться прямо к ней. Я так хочу эту рыжую, что не заметил, как сожрал порцию и надо мной уже похохатывают парни.
– Гля, пацаны, Лисенок стойку сделал… – пригибаясь к столу, давится от смеха Желтый. – Ы-гы-гы-гы… Слюни подбери, весь стол закапал!..
– Надо тебе к Ласке, братан, – усмехаясь, басит Смола. – Она тебя живо в чувство приведет…
Электроцех, наконец, встает, цепочкой тянется к окнам моечной сдавать посуду – и рыжее теряется в серой массе. Да, здесь бы надо поторопиться… Если, конечно, я решу рискнуть. Такую не могут не принять под крыло. Я не брезгливый, здесь у нас не до того – но этой девчулей мне хочется распоряжаться в одиночку…
– Братан, угомонись… – Пан пинает меня ногой под столом. – Ты своим хером стол щас пробьешь. Лучше вон туда гляньте, – он кивает на столы капо у западной стены. – Эти суки опять сэм лакают. Кто-то сегодня будет на взводе…
Капо столуются отдельно – они сидят за своими столами на небольшой трибунке-возвышении. Они чернеют своими мундирами, хрустят настоящими галетами, жрут тушняк и кашу, джем из пластиковых коробочек, мажут его вместе с маргарином на галеты, глотают самый настоящий сладкий чай. Он точно сладкий – попробуй разок сахар, и его вкус никогда уже не выветрится с твоего языка. И – тишком передают под столом стаканчики с самогоном. У них даже пойло натуральное – они гонят его из овощей, растущих на компосте. Тот что покрепче градусом – «Дохлоньяк», послабже – «Спотыкач». Есть еще «Мертвяковка» – но это уже чистый спирт со вкусовыми добавками, выменивается у Дока на солидный хабар. Док не жадный – да и специализируется на более изысканных вещах…
Капо жрут сэм – и значит, кому-то из номеров сегодня не поздоровится. Надравшийся капо – не редкость. А что может прийти в окутанный парами спиртяги мозг? Все что угодно. Спирт греет башку с одной стороны, осознание своей власти над серым стадом – с другой. А на выхлопе всегда чья-то смерть.
Я смотрю на трибунку – и чувствую, как в глубине рождается злость. Капо не рождаются, капо – становятся. Есть два пути – и машины оставляют оба на откуп своим цепным псам. Нам же – только терпеть.