Мир Дому. Трилогия
Шрифт:
Не знаю, как и почему – но мне приходит в голову в последний раз взглянуть на Гексагон. Все же он столько лет был моим домом… Я включаю видеонаблюдение, мотаю записи вперед и назад, отслеживая два последних дня. Последние дни жизни и смерти. Я просматриваю их – и чувствую, как черная бездонная дыра в центре меня становится все шире и шире.
Пепел наконец-то осел. Он уже не летит разномастными хлопьями, серыми, белыми и даже черно-крапчатыми. Где-то, смешавшись с водой, он растекся непроглядно-мутными ручьями, где-то – просто лежит толстым серым слоем. Кровь, давно свернувшаяся, не хочет умирать. Затекшая в сливы, выбоины и трещины, собравшись в лужи, кровь прячется под вязкой бурой коркой – а порой, если рядом оказывается прорванная
Крысы, прятавшиеся всю бойню, пируют. Крысам раздолье, крысы жрут крыс, четырехногие наслаждаются плотью двуногих. Рвут, жрут, глотают, набивают желудки. Насыщаются. Теперь время крыс – и они долго будут очищать Гексагон от десятков тонн гниющего мяса.
Потухшие пожары в секторах, где не справились системы тушения, продолжают чадить – и я буквально чувствую эту разномастную вонь. Едкий запах пластика мешается с густым наплывом от обугленных тел, сухая вонь прогоревшего брезента и ткани сплетается с остатками молотовых. Тягучие черно-прозрачные плети гари оседают на бетоне, стали, людях и машинах.
Я продолжаю бегать по экранам, надеясь отыскать тех, кого я знаю – и мне это удается. И лучше бы я не делал этого…
Безголовое тело Дока давно остывает в пустой Медчасти. Голова, откинутая в сторону, торчит срезом вверх, и на ней, пользуясь случаем, уже устраивают колонию жуки-трупоеды. Кто сделал это с ним – я не знаю, запись почему-то не сохранилась. Я останавливаю запись и на короткое время прикрываю глаза. Покойся с миром, Док.
Ритулек, его верная женщина, даже теперь не оставила его одного, упокоившись неподалеку. Я проматываю назад и вижу, как до нее добрались трое домовиков во главе с Клещом – и насиловали сутки, вштыриваясь по ходу дела наркотой. Потом ее бросили тут же, привязав к кровати – и ушли. Через час откуда-то притопал четырехсотый и положил конец ее мучениям. Покойся с миром.
Спустя час домовиков завалил Огрызок, отморозок из Седьмого, отыскавший где-то целую перевязь с бутылками молотова. Конец предсказуем: жирные пятна гари, три готовых шашлыка и веселящийся виновник торжества. Радовался он недолго – разлетевшаяся бутылка не сожгла его, а всего лишь полоснула осколками по глазам, и Огрызок, ошалевший от слепоты, наткнулся на перевернутую каталку. Упал, сломал левое бедро и остался в лазарете. К вечеру он уже лежал ничком – и я, повнимательней посмотрев по сторонам, понял, что он просто угорел, отравившись тлеющим пластиком. Покойся… просто покойся, крысюк.
Смола смотрит в потолок у входа в Нору, смотрит оставшимся мутным глазом. Второго, вместе с половиной лица, у него нет. КШР-400, зачищающий нижние уровни, выпустил сдвоенную очередь, разнеся его в хлам. Смола, наверное, искал Чернь. Романтичный конец – мой брат пытался найти свою странную любовь. Только толку не случилось. Покойся с миром, брат.
Желтый, пробивавшийся с тремя номерами к Норе, заметил два тела в черных робах, лежащие у входа в Изолятор. Остановился, решив проверить состояние организмов, – и не заметил паука, сидящего под потолком. Гранатомет, осколочная – и грудная клетка, разобранная на запчасти. Переключая камеры, я пытаюсь проследить, откуда он пришел и как получилось, что братья-бугры разошлись – но не могу. Записи фрагментированы и довольно отрывисты. Да и нужно ли это? Хватит и того, что я воочию увидел их конец. Покойся с миром, брат.
Под огромной платформой ППКУ сутки умирает раздавленный Пан. Его кинули туда вместе с пачкой номеров. Какое-то время он прятался в связной потерне, но к утру второго дня, когда бойня утихла, вылез и закоулками попытался уйти в Джунгли. Его взяли на выходе из Северного модуля – кто же знал, что снаружи каждый модуль прикрыт мощным КПП, где выставлены заслоны?.. Пана взяли там – и, вернув в Парк, бросили под траки. Теперь он умер – и уже даже не целый: нижнюю часть, помясистее, обгладывает старый ящер-калека, верхняя ждет своей участи. Покойся с миром, брат.
Чернь, шлюха, пряталась в укромном уголке за транспортным. Туда ее и еще одну из баб Борделя затащил Грех, главный чмароход Общих работ. Он заварил дверь и сутки насиловал их по очереди. На сон – пристегивал обеих к стене поодаль. Жрачки у них с собой не было и, оголодав, Грех предложил сыграть в считалку. Выпало не Черни, и он убил девку. Они только начали пир, как в дыру в потерне заглянула крыса. Обычная серая крыса-разведчик. Еще через час к ним пожаловала целая стая.
Я продолжаю листать записи – и вижу новые и новые эпизоды. Я вижу Моржа, наколотого на пук арматуры, торчащий из стены, – его поймали собственные номера; троим из них он проломил головы – но шестеро остальных навалились, подняли бугра и насадили на прутья. Я вижу Крюка, развороченного от затылка до поясницы; он лежит у Медчасти – а рядом, вцепившись ему в руку, лежит Гадюка, убитая единственным выстрелом в затылок. Мечта жить вместе, родить ребенка и умереть в один день – немного осуществилась… Я вижу Шашлыка – его тело плавает в самом большом котле в Пищеблоке; его приволокли сюда полтора десятка номеров, орущие что-то про Фабрику и то, что главный повар в курсе – и, посадив в котел и поставив на медленный огонь, закрыли сверху решеткой. Шашлык сварился медленно, как лягушка – и в последние минуты своей жизни он с ужасом наблюдал, как с его костей отваливается вареное мясо. Номера после этого прожили недолго – зачистка из группы КШР-500 отработала четко, превратив помещение в огненную преисподнюю.
Я много что вижу еще. И вдруг… я замираю. Застываю, намертво придавленный открывшейся на центральном мониторе картинкой. Как она выскочила сюда? Не знаю. Я просто ткнул файл наугад – единственное, что меня заинтересовало, было название: «Медчасть, Смотровая, 11.59» На экране – Док и Комбриг. Они сидят на кушетке и разговаривают. И от того, что я слышу, – пропасть отчаяния разверзается подо мной.
– …А все просто сложилось, – говорит Док и пыхает своей трубочкой, выпуская к потолку белое облачко дыма. – Согласно описи Извлечения, в тот день с нижних горизонтов вернулась очередная партия мехов. Пришли они сильно подраные – серьезно им тогда досталось. Смотрящий рвал и метал – группа уходила большая, а вернулась хорошо если треть. И добыча по нулям. Почти по нулям. Вот именно тогда все и началось…
В тот раз они почти ничего не принесли. Только геморрой для Ремонтного цеха. Единственное, что притащили, – совсем мелкого пацана. Младенца.
– Это и был наш Лис, – кивает Комбриг.
– Он самый. Ведь в Доме вы сбрасываете детей в Отработку?
– Только увечных. Калечных, – после долгого молчания отвечает Комбриг. – Это жестокая необходимость…
– Как бы то ни было – этим ребенком и оказался наш Иван. История, что и говорить, удивительная. Когда информация из мозгов мехов была прочитана, мы узнали, что на нижних горизонтах Джунглей группа наткнулась на некое существо, спятившего монстра, с которым не смогла справиться. Наверняка ты догадываешься, о ком я говорю. Огромный клешнерукий таракан, Ефим рассказывал о нем…
– Конструктор. Мы уже в курсе, что он соорудил под Домом гнездо. И что уносил детишек в свое племя. Получается, что именно он и спас мелкого Ваньку. Реанимировал ребенка – и потащил к себе…
Док кивает.
– Он самый. Мехи не сумели нанести ему серьезных повреждений – но смогли отогнать. И, отходя, Конструктор потерял одну из камер, где и переносил детишек. Это он подобрал твоего сына, которого вы спустили в Отработку. А дальше… дальше ты все знаешь.