Мир дзэн
Шрифт:
Получив представление о дзэн и его практиках, вы, конечно, удивитесь, почему это ни на что не похожее учение в течение многих столетий привлекает все новых и новых сторонников. Чего хотят достичь люди ценой таких огромных усилий? Классический, истинно буддийский ответ будет следующим: «Ничего».
Я не сказала бы, что точно понимаю причины огромного интереса к дзэн, возникшего сейчас в Европе и Америке. Честно говоря, хотелось бы, чтобы мне это объяснили. Да, я слышала разговоры о том, что потеряна вера в традиционные религии. Что научный материализм оказался плохим помощником в решении проблем духа, что в современной жизни все больше места занимают различные механизмы и все меньше — люди. И, конечно же, всегда есть те, кому не нравится приспосабливаться и кто надеется найти в дзэн оправдание собственной интерпретации свободы.
Я рассказала вам, что побудило
Долго, очень долго проходит изучение теории и практики дзэн… при этом маленькое личное «я» постепенно растворяется, и человек становится уже не просто «я», но великим «Я», личная же его воля исчезает, превращаясь в великую Волю. Понятно становится настоящее значение слова у-вэй, которое по-японски — муй — означает «не-деяние», ибо человек осознает, что ему уже нечего делать как отдельной личности. Человек при этом не перестает действовать, но его действия самопроизвольно возникают из великого потока деяний Этого, и они не только согласуются с ним, но и сами есть оно. Человек дзэн твердо знает, что вечно будет погружен в Это, что мир, в котором день за днем проходит его жизнь, и есть Это в тысячах своих проявлений, вечно меняющееся, вечно текущее, но все то же Это. Говоря словами сутр, «Нирвана не что иное, как сансара; сансара не что иное, как нирвана». [9]
9
Сансара на санскрите означает «случающееся» или «происходящее», т. е. мир повседневного существования в противопоставлении нирване, отрицанию личности, как мы понимаем ее. — Прим. Н. У. Росс.
Но в дзэн считается, что если уж мы говорим, то лучше произносить простые слова, а не цитаты из писаний. Поэтому в заключение позвольте мне еще раз вернуться к тому, о чем я уже рассказала. Главнейшая цель дзэн — это пробуждение нашего настоящего «я». Пробуждение ведет за собой освобождение от нашего ничтожного личного эго. Вслед за этим пробуждением мы обретаем свободу, о которой говорит дзэн и которую часто неправильно толкуют те, кто на место подлинного переживания ставит только его название. Конечно же, пока мы существуем как одна из форм мира, мы существуем как индивиды, как носители эго. Но эго больше не контролирует наши симпатии и антипатии, привязанности и страхи. Истинное «Я», с которым мы были изначально, становится нашим властелином. Истинное «Я» выражает себя через индивидуальную форму и индивидуальное эго свободно, по своему желанию. Без колебаний и сомнений оно пользуется ими во всех своих делах повседневной жизни, какими бы они ни были, какими бы ни могли быть…
Д. Т. Судзуки
Несколько замечаний о дзэн [10]
(1) Практика дзэн направлена на достижение просветления (сатори).
(2) Сатори раскрывает значение того, что обычно скрыто в наших обычных, повседневных занятиях — еде, питье, разного рода делах.
(3) Раскрытое таким образом значение не есть нечто, привнесенное снаружи. Оно находится в самом бытии, в самом становлении, в самой жизни. По-японски это называется коно-мама или сономама, [11] что можно передать как «есть-ность» (isness) той или иной вещи. Реальность в своей есть-ности.
10
Из книги: Suzuki D. Т. Zen and Japanese Culture. New York, 1959.
11
Коно по-японски «это», соно — «то», а мама — «нынешнее состояние». Коно-мама или соно-мама, таким образом, соотносится с санскритским татхата — «таковость» и с китайским чжи-мо, или ши-мо.
(4) Мне могут возразить: «В простой есть-ности еще нет никакого значения». Но дзэн не разделяет эту точку зрения, считая, что есть-ность и есть значение. Когда я вглядываюсь в него, то вижу все так же ясно, как и свое отражение в зеркале.
(5) Вот что восклицал мирянин-буддист Хокодзи (Пан Цзю-ши), живший в VIII в.:
Сколь загадочно это, сколь таинственно!
Я ношу дрова для растопки, я таскаю воду.
Ношение топлива, таскание воды, такие обычные на первый взгляд занятия, на самом деле полны скрытого значения; поэтому они и загадочны, и таинственны.
(6) При этом дзэн не уходит в абстрагирование или построение умозрительных концепций. Из-за употребляемых в дзэн слов может показаться, что, наоборот, этому уделяется слишком много внимания. Но это ошибочный взгляд, свойственный, как правило, не сведущим в дзэн людям.
(7) Сатори есть моральное, духовное и интеллектуальное освобождение. Когда я нахожусь в своей есть-ности и полностью очищен от интеллектуальной грязи, я ощущаю свободу в ее подлинном смысле.
(8) Когда разум, пребывающий в своей есть-ности… и тем самым свободный от интеллектуальных ухищрений и морализаторских привязанностей к различным описаниям, следует миру чувств во всей его многогранности, он находит самые разные ценности, не замеченные им прежде. Художнику открывается мир, полный загадок и чудес.
(9) Мир художника — это мир свободного творчества, который может возникнуть только в прямой интуиции из есть-ности всех вещей, не замутненной чувствами и интеллектом. Художник создает формы и звуки из бесформенности и беззвучия. В этом мир художника совпадает с миром дзэн.
(10) Но дзэн отличен от искусства. Художнику нужны кисти, краски, инструменты или какие-нибудь другие средства, чтобы выразить себя, а дзэн не нуждается ни в чем внешнем, кроме «тела», в котором, так сказать, воплощен дзэн-буддист. С абсолютной точки зрения это не совсем верно; в данном случае я только делаю уступку общепринятому взгляду на вещи. Дзэн стремится прочертить на бесконечных холстах времени и пространства путь летящих над водой диких гусей, которые совершенно без какого-то намерения отбрасывают на нее свою тень; в то же время и вода отражает гусей столь же естественно, сколь и непреднамеренно.
(11) Дзэн-буддист до известной степени является художником. Подобно скульптору, высекающему свое творение из бесформенной каменной глыбы, дзэн-буддист делает свою жизнь актом творчества, которое существует, как выразился бы христианин, в уме Бога.
Сокэй-ан
Особая религия [12]
Она не пробуждает бурных эмоций, не вызывает слез умиления, не заставляет выкрикивать в экстазе имя Господа. В тот момент, когда душа и разум, если можно так выразиться, сливаются в одну линию от земли до неба, достигается полное единство между вселенной и индивидуальностью. Эта реализация впечатывается в наш разум словно клеймо и, подобно тайному слову, всегда будет теперь поддерживать наше просветление.
12
Из книги: Sokei-an. Cat’s Yawn. First Zen Institute of America. New York, 1947.
Вы не придете к этому состоянию ни логическим путем, ни с помощью философии. Если вы решите постичь реальность через чтение, покусывая кончик своего карандаша, такое понимание не будет религией. Только через медитацию можно понять то, что вы, люди западного мира, называете Реальностью. Все проявления жизни мы связываем с действием этой силы. Для нас это и есть религия.
У нашей религии своя атмосфера. (…) Входя в зал для медитации, где сидят наши братья, мы словно растворяемся в их спокойствии. В наших храмах звучит музыка сосен, слышится мелодия ручьев. (…)