Мир глазами военно-морского гигиениста
Шрифт:
Однако по меркам кадровых органов того времени эти мои пожелания принимались теоретически. В Ленинград перевод «не светил», так как там не было жилья. В Таллинне, где было СЭО, не было свободных должностей, а желающих ехать по обмену на Новую Землю не оказалось (может быть, и не запрашивали). Таким образом, кадровики предложили три варианта на выбор:
Начальник медслужбы химического дивизиона в Большой Ижоре (Ленинградская область).
Флагманский врач бригады кораблей в базе Лахденпохья (на севере Ленинградской области).
Кронштадт – командир взвода –
На третью должность и согласился, полагая, что в Ленинграде СЭО базы и СЭО в Кронштадте со временем меня могут аккумулировать, а вопрос поступления в адъюнктуру также приближается к решению за счёт близости академии.
В октябре 1974 года теплоход «Буковина» – «вражеский крейсер» – увозил нас с женой на Большую Землю. «Вражеским крейсером» теплоход назвали по той причине, что с каждым приходом его в «Белушку» возвращающийся из отпусков народ привозил много спиртного. В вечер прихода «Буковины» «Белушка» шумно пела и плясала.
По долгу службы приходилось на теплоходе проверять привезенные для реализации продовольственные товары – колбасу вареную, сыр и пр. Пользуясь служебным положением, мы с коллегами закупали пиво («Пильзенский праздрой»), вечер в кругу друзей был музыкальным и пивным.
Как принято в военной среде, при убытии к новому месту службы для друзей была дана отвальная. Прощались весело с обещанием «не пропадать». Повторюсь, приобретенные в молодости, да ещё в трудных условиях друзья у большинства людей остаются на всю жизнь.
На Новую Землю контейнеры с личными вещами не отправлялись, мебель при получении жилья передавалась «по наследству» или выдавалась КЭЧ (коммунально-эксплуатационной частью). За три года накопилось немало домашнего скарба, его разместил в фанерные ящики, которые уже в Архангельске нужно было загружать в контейнер. Среди ценностей в ящиках находилось 2 бочонка с засоленным в рассоле гольцом. Этим деликатесом угощал сослуживцев с бахвальством самоулова. В те времена «хвост» (целая рыбина) красной рыбы представлял большую значимость не только гастрономической ценностью.
До отъезда с Новой Земли снял у прапорщика, имевшего в Кронштадте комнату в коммуналке, поэтому важнейший элемент быта – жильё – был на какое-то время решён. Соседи – молодая с грудным ребенком семья шофёра грузовика была оригинальной. Их бельё постоянно находилось замоченным в общей ванне; нередко в нашем борще, хранившемся на кухне, почему-то не оказывалось мяса.
Наша комната на первом этаже в доме петровской постройки с метровой толщиной стен была угловой и настолько сырой, что книги в ящиках покрылись плесенью. Комната была абсолютно пустой, и первую ночь с женой нам пришлось спать на голом полу, укрываясь шинелью. По этой причине первыми покупками были диван и черно-белый телевизор на ножках «Рекорд». Последний доставлял большую радость, так как на Новой Земле истосковались по телевещанию.
Сослуживцы на новом месте встретили тепло, общение расцвечивалось моими рассказами об экзотике Крайнего Севера. Представление в парадной форме начальнику госпиталя – подполковнику медслужбы Чистякову Геннадию Николаевичу – состоялось обыденно.
Получить постоянное жильё в Кронштадте было очень трудно (район Ленинграда), а временным фондом госпиталь не располагал. Сам госпиталь произвёл большое впечатление: старинной постройки (1840 год), просторные помещения, огромные коридоры, уложенные керамической плиткой тех времен.
Кабинет начальника – также огромное помещение со сводчатыми потолками, старинная мебель – стол, стулья и зеркальный шкаф с царской яхты. Значительная часть госпиталя в форме буквы Н (Николаевский, в честь «строителя» Николая I) во время бомбардировок в Великую Отечественную войну была разрушена. Дыры заложили кирпичом. Кирпич дореволюционного времени штамповался клеймом производителя. Отдельные кирпичи можно было рассмотреть на берегу залива в воде. Пролежав в ней десятки лет, он не разрушался, клеймо было хорошо видно, а кирпич вызывал чувство уважения за качество.
В штате УРСИ (учебной роте санинструкторов) был командир и четыре подчинённых офицера (командиры взводов – преподаватели спецдисциплин). За исключением одного офицера все были выпускниками ВМедА, а два – я и капитан медслужбы П. К-к – с красными дипломами, но последний ещё и с золотой медалью. Он переслуживал в капитанском звании уже много лет, но не хотел уезжать из Ленинграда, однако неудовлетворенность («статус несоответствия») давала о себе знать.
Командир роты (В.И. Т-й) тоже не хотел удаляться от Ленинграда, долго служил майором, но организовал себе облегчённую службу за счёт командиров взводов, имел другие «льготные» элементы и не тяготился своим тупиковым статусом.
Но самой большой кадровой ценностью роты был её замполит – старший лейтенант П.Г. Ч-т («хохол»). Отличник производства, работавший на заводе после срочной службы, кандидат в мастера спорта по велосипедной езде, он был призван на офицерскую службу. Его служебное положение – прямой начальник всего личного состава роты, включая офицеров с академическим образованием – позволяло вести себя начальственно и независимо, решать судьбы не только матросов, а ещё и самому учиться в институте. Служебную квартиру он получил сразу же по прибытию к месту службы.
В учебной роте полагалась должность заместителя командира по строевой подготовке. Её замещал также офицер из прапорщиков (А.К. Б-й), закончивший экстерном среднее военное училище.
Учебная рота – это подразделение образцового выполнения всех уставных требований военнослужащими.
В роту набирали 44 курсанта, делили их на 2 взвода, проводили курс молодого матроса, а далее учили медицине на роль санитарного инструктора надводного корабля могущественного ВМФ СССР. У командира взвода был боевой помощник – прапорщик, ставший им после окончания УРСИ и оставленный в старшинском звании для службы в роте. Это были организованные, знающие своё дело и добросовестно исполняющие обязанности (до какого-то периода самомнения) военнослужащие.