Мир и нир
Шрифт:
– Но ты же мстил ей! Не мог забыть, что она тебя отвергла! Милый мой мальчик, я же для тебя старалась. Ты должен был освободиться от лжи, от недомолвок…
Вот как она себе внушила.
– Мама! Правда в том, что Настя пришла в этот мир за руку с человеком, надевшим на тебя собачий ошейник со взрывчаткой. Настя пыталась меня застрелить. Отшибить ей память – это единственное, что я мог сделать, останавливая её и не убивая.
– Но семь лет!
– А у меня было время обдумать? Она наставила на меня пистолет! Возможно, семь лет – мало.
Четвёртая сотка. Уже лучше. Невидимый вертолёт начал прогрев турбины. Скоро закружит…
– Ты жесток!
– Мир жесток, ма. И этот, и тот. Там – бандиты, в их появлении у вашего дома я виноват, потому и пригласил обоих сюда, под свою защиту. Когда ликвидировал хахаля Насти, здесь стало куда безопаснее. И относительно комфортно. Ты, мама, положила этому конец. Нас считают колдунами. За колдовство одно наказание – смерть. Если бы я приехал на несколько часов раньше, то успел бы исправить – подтёр память Клаю и его свите. Поздно.
– Не смей никому удалять память! – заявила она, правда, без следа прежней несокрушимой уверенности в правоте.
– А смысл удалять? Завтра обдумаю на трезвую голову и решу что делать. Наверно, снова паду на колени перед Веруном и упрошу, чтоб переправил вас в Брянск. Получите килограмм пять золота. Четыре отдадите бандюкам на откуп. Килограмм по частям понесёте в скупку. Не знаю цен. Наверно, это миллиона три-четыре, не меньше, только аккуратно – иначе отнимут. Хватит на жизнь, с учётом пенсии. Всё…
Они что-то возмущённо бормотали, вроде как нужно учесть и их мнение. Но я уже не воспринимал. Спиртное ударило по уставшему телу как гаубичный снаряд. Обычно мне нужно куда больше.
Я отправился в спальню и рухнул на постель в одежде. Последнее, что помню – постарался лечь дальше от Мюи, чтоб ненароком не толкнуть. И вырубился.
Пробуждение вышло мутное, позднее. Но без головной боли. Качество нира держим на высоте.
Бобик радостно тявкнул и толчком лап пресёк попытку встать. Я снова повалился на кровать. Из положения лёжа увидел причёсывающуюся супругу. Она внимательно вглядывалась в зеркало. Маленькое, безумно дорогое и отвратительного качества, как все стеклянные изделия.
Словно в старом фильме, где на фотоснимках, проявляющихся в ванночках, проступает изображение, в моей памяти восстановились события вечера. Последние – мутно, но не суть.
Подойдя к Мюи, я обнял её сзади, аккуратно погладил ладонью животик.
– Как себя чувствуешь?
– Хорошо. Нормально. А ты почистил бы зубы.
Немного странно слышать такое от человека, лишь совсем недавно узнавшего о чистке зубов… Правда, что такое перегар после вчерашнего – известно всем.
– Сейчас почищу. Беспокоюсь всё же. Ты могла потерять ребёнка.
– Другой бы родился.
Беспечное отношение к жизни и смерти, а тем более к детской смертности, искоренить сложней, чем научить гигиене. Факт.
Утро стояло позднее,
Больше хотелось пить, чем кушать. Пиво, считающееся дешёвым пойлом для хрымов, сейчас зашло бы на ура. Но марку ронять нельзя. Опрокинул в утробу кружку сильно разведённого водой вина. Полегчало.
– Сын! – провозгласил отец, до того молчавший. – Мы обдумали твои слова. Но в Брянск возвратиться не рискнём. Да и этот мир нам больше по нраву.
Мама явно хотела вставить свои пять копеек на общую сумму миллиона три, но сдержалась. С трудом.
– Я могу свезти вас в город к судье, чтоб подтвердил на Камне Правды – вы не колдуны. Или обождать, когда он приедет за налогом. Скоро явится. Ну а с народной молвой – что будете делать? Придёт ма в деревню хрымов врачевать, дети забросают её камнями. Вдруг насмерть забьют. За длинный язык. Не уверен, что в Кирахе вам подходящее место.
Мать вскинулась, услышав про язык. Переглянулась с отцом. Сколько месяцев здесь живут, а так и не приспособились к нравам глейства. Я быстрее сумел. Возраст.
Вдруг вмешалась Мюи.
– Оксанья Ивановна! Михаил Петровьич! Не надо в Брьянск. Никуда не надо уезжать, правда. Мы вас защитим. С моим отцом я улажу. И с Настьей тоже – я не сержусь, что Гош её когда-то любил. Ты же сейчас одну меня любишь, да?
– Конечно!
– Тогда не прогоняй их.
И как отказать беременной жене? Да никак.
– Ладно. Пока живите здесь. Из замка – ни шагу. Там как-нибудь утрясём… Правда, ещё не придумал как именно.
Старшее поколение дружно кивнуло. Мама – с ещё большим энтузиазмом, чем папа. Тот сдержанно произнёс:
– Спасибо.
– Теперь слушайте. Я принял решение. Оно ещё предварительное. Не всё обдумал. Но в общих чертах так… Лакей! Добавь вина, - пока тот суетился, вытягивая руку на полную длину, чтоб по возможности не приближаться к «колдуну», я попытался собрать обрывки вчерашних намёток воедино. – Продам брентство у столицы вместе с заводиком нира. С государевой службы ухожу. Коль папа здесь, будем делать стекло – бутылочное, оконное, зеркальное.
– Но сырьё! – заметил отец. – Его мало. И Сая сказала – у нас проблемы с серебром. На налог не хватит. Серебро с брентства целиком пустишь на налог?
– Всё верно. Проблемы были. Часть их я решил, - хотел добавить «пока вы здесь прохлаждались и портили мне всю малину», но сдержался. Не стоит занудствовать. – Серебра достаточно и на налог, и на остальное. Другая часть не решается. Пути через степь не будет. Предстоит ещё разборка с богом подземелий Подгруном. Говорят, тот ещё тип.
Отец выразительно на меня посмотрел. Мол, не мы одни с матерью налажали. Создать проблему с богом – это надо уметь. Хоть за Подгруна я даже не брался. Пока.