Мир и война в жизни нашей семьи
Шрифт:
– Ну вот, вы уже встали, а я только хотела вас будить. Ну заходите в дом-то. Сейчас я подою корову и самовар поставлю. Попьете чаю и пойдете.
– Да нет, хозяюшка, мы уж пойдем: лучше пораньше прийти на базар. Чай не уйдет от нас и там. Ты нам лучше расскажи, хозяюшка, как нам быстрее добраться до Оленина-то.
– Да две дороги-то туда. Одна – лесом. Она короткая, версты на три, наверное, короче. А другая – полем. Но лесом сейчас, пожалуй, вам не стоит идти. Темно еще. Хотя дорога-то там и прямая, а все равно можно сбиться. Советую вам лучше идти полем. Полем не собьетесь – дорога одна. Ну, может быть, на час попозже придете, да все равно рано придете. Сейчас времени-то мало, наверное, часа два или половина третьего.
– Послушали, – говорит мама, – мы хозяйку и пошли
– Обратно-то пойдете, заходите опять ко мне.
Хозяйка-то была добрая, всё извинялась, что негде ей было положить нас в доме. Ну мы тоже у нее в долгу не остались. Оставили ей сахару ребятишкам, наверное, фунта два и чаю почти полную пачку. Ведь из нее мы взяли только две щепотки на заварку.
Вышли мы рано. Было темно. И хорошо, что пошли полем. Лесом, конечно, мы заблудились бы. Пошли быстро. Узелки наши легкие. На улице довольно-таки прохладно, небольшой ветерок. Это нас бодрило. Мы быстро отошли ото сна. Хотя и мало спали, но всё же отдохнули. Довольны были тем, что рано проснулись, и теперь надеялись, что к открытию базара успеем. Каждая про себя строила планы, какую корову она купит. Хотелось бы купить молодую корову лет 3-4-х. Пусть первое время и поменьше дает молока, ведь хорошие, породистые коровы раздаиваются. Надо только получше ухаживать и лучше кормить. Как говорят, «у коровы молоко на языке». Ухаживать за коровами мама умела. А уж кормить тоже знала как. Весной, когда сено на исходе, научились кормить даже соломой. Солому нарезали мелко-мелко, распаривали в бочке и затем посыпали отрубями. Хорошая корова с хорошим аппетитом и от такого корма давала много молока. Хорошо бы купить не только молодую корову, но и красивую – черно-белую с крупными пятнами. Как на рисунках. Вот бы обрадовались все домашние, увидев красивую корову!
Настроение было хорошее, шли они быстро. К дороге уже пригляделись. Стало чуть-чуть рассветать. И они стали смотреть уже не только под ноги, но и вперед. Уже видели контуры кустиков на расстоянии, сперва в десять шагов, затем всё дальше и дальше. Глаза присмотрелись. И хотя всё еще было темно, но дорогу они видели вперед саженей на 15–20, а затем и больше.
Когда видишь цель, когда видишь дорогу вперед, идешь быстрее.
Прошли наши путники, наверное, версты три, к дороге пригляделись, взгляд стал острый, и вдруг показалось маме, что впереди на горизонте кто-то стоит в белом и машет. Мама думает, что показалось, но затем явно стала различать, что человек стоит высоко и всё машет и машет. Мама не спускает глаз с человека. В темноте расстояние определить трудно. Маме представляется, что это покойник в саване. Если бы она была одна, то совсем перепугалась бы. У нее и так уже пошли мурашки по телу. Но Надежда идет с ней, хотя идет немного сзади. Пока незаметно, чтобы она испугалась чего-то. Мама остановилась, стала пристальней рассматривать. Надежда тоже вдруг увидела что-то белое, и тоже ей сразу представился покойник. Тем более что она совсем недавно похоронила своего мужа Николая. И у нее сразу же сработало воображение, что это он зовет ее. Остановились они обе. Каждая молчит, думает, что это ей одной показалось. Но долго так они стоять не могли. И Надежда, как стоявшая позади, говорит:
– Ты что, Саш, остановилась-то?
– А ты видишь что-нибудь?
– Да, вижу!
– А ведь это нас зовут.
– Ну пропали мы теперь. Что ж будем делать, а? Может, пойдем назад… Да куда ж назад-то? Ведь все равно догонит, далеко ведь бежать.
– Что ж делать, а?!
– Господи, и надо ж нам было пойти ночью.
– Вот теперь, что хоть, то и делай!
Испугались мы очень сильно. Думаем каждая про себя. Всякое воображение разыгралось. Но всё же мы вдвоем. И как-то, когда рядом стоит свой человек, какая-то есть опора. Нам было очень страшно, но, как говорят, «на миру и смерть красна». Постояли мы, постояли. От мысли бежать обратно отказались.
А впереди тоже он и не двигается, он только всё сильнее машет.
Думали мы, думали, постояли, наверное, минут пять и решили всё же идти вперед.
– Ну что, пойдем, Надежда. Двум смертям не бывать, одной не миновать. Если смерть пришла, то от
И пошли мы потихоньку. Идем. Глаз не спускаем с привидения. А оно стоит на одном месте и не двигается, а всё только машет и машет, как бы манит к себе.
Вот, наверное, когда подойдем ближе, тогда и набросится на нас и задушит.
Вначале-то я шла впереди, а Надежда – след в след за мной. Но потом я уже не могла идти впереди, и мы пошли рядом плечо в плечо. Идем и не спускаем глаз с привидения. И никуда головы не поворачиваем. Тянет уже нас какая-то нечистая сила. Мы уже остановиться не можем, хотя идем всё медленнее и медленнее к своей погибели. Я иду, боюсь остановиться. Знаю, что если я остановлюсь, то и Надежда остановится. А если остановимся, то он, конечно, сразу на нас набросится. Что ж, надо идти. Будь что будет. Всё-таки Надежда рядом. Дрожим, хотя на всем теле и выступил пот. Но пот холодный. Идем. Приготовились ко всему. А идти надо. Страшно! Правда, каждая решила, что просто так безвольно жизнь не отдадим. Будем бороться и посмотрим, кто кого поборет.
И вот тут-то, когда у меня появилась мысль не отдать жизнь без борьбы и до привидения осталось шагов двадцать, я вдруг разглядела (глаз с привидения я все время не спускала), что машет белое, а стоит черное. И когда пристальнее стала разглядывать, то поняла, что стоит крест. А на перекладине белое. И когда мы еще больше приблизились, а глаза стали смотреть еще острее, то мы окончательно разглядели, что машут не руки, а повешенную на крест холстину ветром хлещет. Вот тут-то всё и отлегло. Хотя страх и не прошел, но мы поняли, что это не человек, что это не живое привидение. Хотя ночью видеть крест и страшно, но он уже тебя схватить не может. Отлегло у нас. Дышать стало как-то легче. Мы всё время смотрели на это привидение с замиранием сердца, и даже не знаю, работало ли оно у нас в то время. Когда мы разглядели этот крест, то пошли уже смелее до креста и не останавливались, но еще тихо прошли мимо него, затем прибавили шаг. И ничего не говоря и не оглядываясь, пошли всё быстрее и быстрее. Затем так быстро пошли, что чуть не бежали. Не помню, сколько времени мы так шли. Стало совсем рассветать. От бега и напряжения сильно устали. Шаг немного убавили. Страх стал проходить. Голова от напряжения тоже устала. Взгляд с дороги мы стали отводить… Где-то слева виден огонек. Мы остановились и сразу обе оглянулись назад. Креста не видно.
Наверное, мы много пробежали. Напряжение спало, мы почувствовали усталость.
– Давай, Надежда, отдохнем, посидим.
Недалеко от дороги мы заметили копешку прелой соломы. Сели. Обтерли пот с лица. Отдохнули. Немного повеселели. Страх прошел.
Поговорили немного, обе, оказывается, думали, что нам пришел конец. И мысленно уже прощались с родными. Жалели, что мало пожили. Жалели, что иногда в жизни не так вели себя с ближними.
Появились добрые мысли. И решили мы, что как только придем в Оленино, то сперва зайдем в церковь и помолимся.
Пришли в Оленино рано. Было воскресенье. Старушки уже идут в церковь. Зашли и мы. Помолились. Всю заутреню до конца не стали стоять, поставили по свечке. Перекрестились и вышли.
На паперти подали по несколько копеек убогим, инвалидам и пошли на базарную площадь.
На базаре народ только начал собираться. Обошли мы весь базар. Коров пока еще не приводили. Рядом с базаром – чайная. У чайной уже много повозок. На телегах стоят корзины, ящики. Мужики подкладывают лошадям сено. Некоторые надевают на морды торбочки с овсом. Зашли мы в чайную. Народу уже много, но свободные столы есть. Все спросонья. Между столами бегают половые.
Заказали мы половину пары чая. В узелках у нас была еще кое-какая еда. Съели мы по яйцу, хлеба с солью. Выпили по две чашки чаю. Нагрелись. Народу в чайной все больше и больше, и в то же время никто не засиживается. Некоторые мужики и хотели бы посидеть, но бабы их поторапливают. «Нечего, – говорят, – рассиживаться, мы приехали сюда не чаи гонять. А на базар. Вот продадим хорошо, тогда и можно попить чаю с баранками». Мы тоже не стали рассиживаться. Пошли на базар. Увидели, что на базаре уже появилась скотина. Слышно: визжат поросята, гогочут гуси. И услышали мычание коровы.