Мир «Искателя», 2004 № 04
Шрифт:
— Откуда взялись эти пятна? — спросила Полина, сев за стол и почувствовав, что не способна съесть ни любимый куриный суп, ни фрикадельки, ни мусс, ни даже маленькие фигурные пирожные.
— Не знаю, миссис, — спокойно ответила Глэдис. — Вчера их не было.
— Похоже на пятна крови? — с замиранием в голосе сказала Полина.
— С чего бы? — удивилась Глэдис. — Наверно, трубу прорвало в межэтажном перекрытии. Вернется Джесс, займется и все исправит.
— Конечно, — согласилась Полина.
Заставив себя немного поесть, она поднялась в спальню и до вечера
Время падало по каплям — квант за квантом, — Полина физически ощущала, как стекали из будущего и исчезали в прошлом минуты и часы, по дороге проехала только одна машина — джип хозяина мясной лавки, — а ближе к вечеру, когда солнце начало цепляться за вершины деревьев, вернулся Джесс и долго о чем-то говорил с Глэдис на ступеньках перед входом. Полина прислушивалась, но не сумела различить ни одного слова.
Джесс вошел в дом, и Полина поспешила ему навстречу, ожидая услышать рассказ об ужасном убийстве, наверняка в деревне только это и обсуждают, но Джесс сказал лишь, что сожалеет о причиненных пятном неудобствах, это, конечно, не труба, в перекрытии не проходят трубы. Сейчас уже поздно, но утром, с позволения миссис Батурин, он разберет доски пола в спальне и найдет, конечно, причину появления грязи.
Найдя в себе, наконец, силы, Полина спросила, не произошло ли сегодня в деревне какого-нибудь события, которое… в общем… не случилось ли что-нибудь странное?
— Странное? — переспросил Джесс. — Нет, ничего странного. Малыш у миссис Биркен что-то съел, к ним вызывали «скорую», на шоссе бензовоз чуть не столкнулся с мистером Дадлином, который переходил дорогу там, где никто не мог ждать его появления… А больше я не…
Перед ужином Полина позвонила Максу — ей нужно было услышать родной голос, чтобы примириться с реальностью, осознать, что она все еще на свободе и что смерть постояльца странным образом не вызвала, судя по всему, никакого видимого переполоха. Макс, похоже, находился на фуршете или презентации, слышны были голоса, в том числе женские, смех, отдаленные звуки музыки, мужу приходилось напрягать голос, чтобы быть услышанным.
— Я же сказал тебе, что вылетаю завтра ночью! — говорил Макс с некоторым, как показалось Полине, раздражением. — Да, все у меня в порядке. В полном порядке. Я тебе расскажу, когда приеду. Ты не скучаешь, милая? У тебя есть чем заняться?
«А у тебя?» — хотела спросить Полина, но сказала только: «Конечно, я тебя люблю». Говорить о любви в присутствии не известных Полине приятелей и приятельниц Макс, должно быть, посчитал неприличным — во всяком случае, ограничился он традиционным: «Все хорошо, дорогая, до встречи».
Полина попросила Глэдис принести ужин в спальню, занавесила шторой окно, заперла дверь на ключ, пожалела о том, что в двери нет защелки или крепкого засова, переоделась на ночь, есть не стала, но в постель ложиться было еще рано, и она включила телевизор, висевший на кронштейне. Би-Би-Си, Си-Эн-Эн, Четвертый канал, новости, новости, ничего об убийстве в Селборне. Московские каналы показывали сериалы и концерты поп-звезд, безголосых, вертлявых и одинаковых, будто клоны одной, когда-то очень популярной певицы, имя которой Полина, конечно, прекрасно знала, но сейчас не могла вспомнить — будто отрезало какой-то участок памяти.
Без пяти двенадцать она легла в постель, погасила свет и выключила телевизор. От нервного напряжения свело скулы и очень неприятно подергивалась жилка на ноге — казалось, вот-вот щиколотку сведет судорогой.
В полночь темнота сгустилась и тишина стала более звонкой, но, скорее всего, ощущение было сугубо психологическим.
Не придет, подумала Полина. Зачем ему теперь приходить? Правосудие — их потустороннее правосудие — свою задачу выполнило: убитый дух вернулся, дух-убийца разоблачен. Может, Кадарос получит повышение по службе, если у них там существуют табели о рангах.
Полина не хотела засыпать, но день был тяжелым, и глаза закрывались сами собой, розовые и оранжевые круги возникали то ли в сознании, то ли на фоне темной стены. Может, Полина уже уснула, а может, еще нет.
— Спасибо, миссис Батурин, вы замечательно справились, — проговорил Крис Кадарос.
Полина, вздрогнув и ощутив недостаток воздуха, села в постели.
Призрак стоял слишком близко. До него можно было дотронуться, протянув руку. Полина так и сделала. Она думала, что рука пройдет сквозь белесую бесплотную фигуру, так должно было быть, ей было бы спокойнее, если бы оказалось именно так. Но рука погрузилась в тело призрака, будто в теплое топленое масло, чей-то вскрик отодвинул тишину, создав около кровати область, полную странных звуков, голосов, шепота и даже тихого рычания невидимого зверя.
Кадарос отступил на шаг, и все смолкло. Рука Полины повисла в воздухе, на коже осталась тонкая пленка масла, и она поднесла в темноте ладонь ко рту, попробовала языком — кожа была сухой и горячей.
— Извините, — сказал призрак. — Я напугал вас. Я не хотел.
— Сережа, — сказала Полина. — Он так и не простил меня?
Кадарос отступил еще на шаг, и Полине показалось, что призрак изменился в лице, будто тень пробежала по туманной поверхности, рябь, сделавшая очертания носа, рта, глаз еще более пунктирными, отдаленными, несущественными.
— Когда вы догадались? — изменившимся голосом спросил Кадарос после долгого молчания.
— Догадалась? — у Полины вырвался нервный смешок. — Догадаться можно, если строить предположения, анализировать… А я ни о чем не думала, я… Просто, когда вы сказали, что я справилась… Мне вдруг вспомнилось… Я не вспоминала столько времени… Я думала, что совсем забыла!
— Не надо, — Кадарос подошел к краю кровати, несмотря на протестующие жесты Полины. — Вы очень эмоциональны, миссис Батурин. И рациональны, в чем я успел убедиться…